Малый приёмный зал обычно служит для небольших переговорных, для предварительной встречи с важными гостями, или в качестве комнаты ожидания посетителей дворца. Расположен он на первом уровне дворцовых помещений, где, как и во всём замке, высокие потолки. Прислуга окрестила малый зал, как «снежный купол». Комната имеет форму круга, и её часть, эркер, что выдаётся за общий фасад стен замка, имеет форму крыши в виде прозрачного стеклянного полукупола с серебряными и золотистыми «рёбрами». И потому, что пол и большая часть мебели – светлых и белых оттенков. Именно поэтому прислуга и не любит эту комнату, что приходится убирать по несколько раз на дню, чтобы Её Величество не придралась к малейшей пылинке. Мраморный пол, выложенный из нескольких видов камня, и его оттенков от кипельно-белого до цвета сливочно-кремового десерта, всегда натёрт до зеркального блеска. Окна эркера доходят почти до самого потолка и имеют вид на задний двор замка.

Почти всё то время, что Её Величество принимала посетителей, она едва ли обмолвилась с кем-то из них словом, в основном говорили два её советника. Королева сидела на небольшом троне и выслушивала длинные истории. Она и сама знала, что ничто не может так приблизить её к народу, как выслушать их пожелания. Но их было много, а она – одна. К тому же, почему они думали, что их беда – единственная на всём белом свете? Эламелла же должна была делать вид, что так оно и есть. Хотя саму женщину занимали и обуревали собственные мысли и личные трагедии, что делали её взгляд настолько холодным, способным заморозить всё в ближайшем радиусе. «Почему Талор наделил эту выскочку полномочиями десницы? Кто же теперь способен низложить её, если Его Величество более не в состоянии нести своё слово?», Эламелла поджала губы. Её супруг теперь лежит без нескольких мгновений бездыханным телом в их общей постели. Какой-то невидимый дух ещё держал его дыхание в мире. И она с горечью осознавала, что являлось тонкой нитью Талора с реальностью. «Будь ты проклят! Ты и твой мерзкий бастард!», королева сжала зубы, и её пальцы вцепились в ткань драпировки окна, в которое она всматривалась. Она не могла ждать, когда всё начнёт рушиться и осыпаться в её руках. Жизнь и будущее дочери теперь зависели от неё. «Между прочим, и твоей дочери, Талор», мысленно обращалась к супругу Эламелла. Старые традиции не позволяли взять и просто посадить на трон женщину, но почему-то Его Величество видел выход в омерзительной и грязной по своей сути коронации своего бастарда. Возможно, даже не единственного на этом свете, но единственного, о котором заботился Талор, даже будучи далёким от него, и не исполнявшим прямой отцовский долг. И Эламелла, словно волчица готова была драться за свою честь и имя своей дочери. Она уже предприняла кое-какие меры, что должны были подорвать положение десницы Фейл, её цепных псов, и одним махом избавиться от ненавистного мальчишки. Осталось лишь дождаться. «Какой-то месяц и всё может измениться», уговаривала королева саму себя. Женщина прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Прошедшая ночь стала для неё крайне тяжёлой. Далиры праздновали. Весть дошла даже до королевских покоев. А Эла всматривалась в остекленевшие глаза Талора, в его невнятную речь, теперь больше похожую на стоны беспомощного ребёнка, и пыталась понять, за что он так поступал с ней. Ради королевства? Ради долга перед народом? Но она не пустое место. И она – женщина, для которой подобный плевок в душу равносилен публичному оскорблению, измене, предательству; и её дочь для неё главное, единственное что теперь осталось. Она важнее, чем когда-то любовь к теперь умирающему в её постели мужчине, даже сейчас смотрящему куда-то мимо неё, когда она стоит рядом. Он рад? «Смотри на меня! Почему ты не смотришь на меня?! Не отварачивайся! Смотри! Смотри!», Эламелла схватила его лицо в ладони, трясла его за плечо, потом в порыве схватила подушку, задержав над лицом супруга. Со слезами женщина отшвырнула её в стену. Нет, Талор будет говорить. И он будет говорить то, что она хочет, если даже ей придётся ради этого обратиться к запрещённым силам.
Эламелла Агстонская-Тисарианская всматривалась в падающие за окном хлопья.
- Ваше Величество, мы можем продолжить? – спросил один из её советников.
- Да, пригласите, - ничего не выражающий голос, привыкший произносить подобные сухие фразы и любые другие слова этикета, иногда требующего притворства и показной вежливости.
Мужчина вышел за дверь.

Вошедший гость заставил королеву отвлечься от вида за окном и своих мыслей, чтобы пристально осмотреть его. Женщина медленной, но лёгкой походкой подошла к возвышающемуся на небольшом подъёме креслу, похожему на трон, и грациозно села. Она слушала несколько отрешённо, как впрочем, и прошлых просителей, сполна возлагая ответственность на двух советников: один стоял рядом с троном, другой – сидел за письменным столом. Вдруг, на мгновение сомкнувшиеся веки и едва заметный, очень сдержанный  кивок. Эламелла отчётливо отделила из речи найира Котласа имя своего супруга и короля Кипа – Талора. Со стороны жест показывал её благосклонность, что она принимает сочувствие здоровью Его Величества. Внутри же всё вскипело. Руки Эламеллы немного дрогнули, отчего она в ненависти вцепилась в подлокотники кресла-трона, будто переживающая супруга и женщина, не выставляющая напоказ своё горе. Но именно этими руками она чуть не решилась лишить Талора того самого последнего дыхания, которое в нём теплилось. Поэтому взгляд королевы на верность являлся весьма циничным. Мало просто окружить себя исключительно преданными и серьёзными далирами, ведь при дворе даже самые убеждённые праведники не могут долго сопротивляться искушениям. Народ любит тебя до тех пор, пока их всё устраивает. Богатые далиры и благородные семьи при любых изменениях желают не терять своего положения и власти. И если с некоторыми всё решалось легко, когда можно было унизить, наказать, лишить всех благ или титулов. То в условиях двустороннего противостояния – Эламелла предпочитала заключать союзы. В верность она не верила с момента супружеской измены короля. И видит Смотрящий, она бы закрыла на это глаза, если бы не желание Талора короновать своего бастарда, если бы не его равнодушие к Эрин.
Королева была прекрасно осведомлена о том, что Бойваз в своё время так и не поделили между собой аж три кипских лорда правящих семейств. В итоге приняли нейтральное решение: уже многие годы Бойвазом управляли бургомистры, избираемые большинством. Хотя разве она не знала эти уловки? Всё равно незаметно на пост назначался тот, кого удобнее было иметь лордам под рукой. Пусть никто никогда не мог в открытую обвинить их в пособничестве и прикрытии грязных делишек, но практически никогда слухи и сор не выносился за границы города. Господин Котлас рассказывал, чем придавал ещё больше чёрных тонов той картине, что рисовала у себя в голове королева. Он был из простых людей и говорил так же бесхитростно, не утаивая даже собственного отношения, хотя мог бы, например, нарваться на её благосклонное отношение к их обидчику. Тем забавнее Эламелле было услышать, что бургомистр – любимчик десницы. Конечно, нет. И, тем не менее, женщина не стала его поправлять, потому что осознавала, что чем больше в народе негативных толков в адрес Анхен Фейл, тем проще от неё избавиться. 
Когда Рднаскела Котлас опустился на колени, Эламелла отчего-то пристальнее задумалась на счёт предыдущих своих мыслей. Использовать помощь городу в качестве укрепления своих политических позиций казалась всё более привлекательной идеей. Женщина осознавала, что в подобных условиях, и подстрекательстве, могут появиться плохо контролируемые массы далиров, что так же встанут на её сторону, выступая против техского прогресса:  неустойчивый слой населения, откровенно ненавидящие Город Изгнанников, и в том числе маги, которые решат, что их искусство пропадёт под влиянием другого пути развития. Эламелла смотрела на опущенную голову мужчины. Он не поднимал глаз.
- Оставьте нас, - сухо сказала Её Величество, сделав неопределённый взмах рукой советникам, что так же уставилилсь на господина Котласа.
Советники беспрекословно послушались, они никогда не переспрашивали и не ставили под сомнение слова королевы, ведь иначе её тон приобретал весьма ощутимые стальные нотки.
- Ради Смотрящего, встаньте, - мягко попросила она. – И сядьте, - Эламелла изящно указала на кресло у стены. – Вижу, Вы человек набожный. Значит, верите, что Смотрящий всему уготовал свою судьбу по заслугам и назначил справедливую цену.
Королева подошла к разговору с осторожностью. Будь на месте найира Котласа кто другой, она бы не задумываясь, пустила в ход и давление, и угрозы, и свой статус.
- И если Вескенрот любимчик десницы Фейл – это многое говорит о ней самой. Сейчас я слишком зависима от установленных правил, моё влияние на дела королевства ограничено, - произнесла Эламелла, намекая на своё положение при дворе, как если бы Анхен оказалась в лице Вескенрота. – Наследник не объявлен, и, боюсь, Его Величество в шаге от объятий эльфийской Хадиэль, - голос королевы дрогнул. – Как Вы думаете, в чьих руках тогда сосредоточится власть? Кто после короля является главным исполнителем его воли и слова? – Эламелла улыбнулась, чтобы сгладить напряжение. – Поймите меня правильно, просто Вы были со мной откровенны, и я очень переживаю за жизнь своего народа, который вынужденно страдает от беззакония и тирании.
Её Величество оставила остальные свои притворные речи, - что разумеется были лишь во благо Кипскому Королевству и его народу, - напоследок. Она должна была быть уверенной, что этот мужчина сумеет стать достойным союзником из народа, что не побоится противостоять другой половине своего государства. А Кип непременно разделится.

Весьма опрометчиво было заговорить с королевой об отсутствии наследника. Об этом вслух не говорили разве что крысы и прочая живность. Её будто упрекнули в прокажённости. Эламелла вдохнула полной грудью и замерла, удерживаясь от желчной реплики. Она взяла себя в руки, чтобы не придавать значения факту, которому найир Котлас уделил всего пару слов, но тот, что для женщины в королевстве, особенно для женщины её статуса, являлся едва ли не самым важным делом жизни. Родить сына обязана жена. Главное же в жизни мужчины, особенно короля - вырастить сына. На что только не шли короли, чтобы услышать долгожданный крик мальчика, своего наследника. Даже готовы были поссориться со всем миром, отказаться от любых родственных связей и лечь в постель с простолюдинкой. Эламелла до конца надеялась, что Талору хватит благоразумия не гнаться за старыми традициями и передать трон их дочери с её будущему супругом. Но Его Величество на последнем дыхании своей жизни почему-то исполнился уверенности, что народ, далиры Кипского Королевства, полюбят мальчика, его плоть от плоти и кровь от крови. Даже несмотря на то, что он – бастард. О нём знали лишь избранные, поэтому у королевы не имелось возможности в полной мере обрисовать ситуацию найиру Котласу, чтобы он понял, насколько положение осложнено вмешательствами извне.
Не отвлекаясь на глухое сморкание, Эламелла продолжала слушать собеседника, подавляя желание прервать и возразить, дабы поправить посланника из Бойваза в его несколько устаревших представлениях о престолонаследии и политике Кипского Королевства. Хотя не сомневалась, что и давно почившие Его Величество Годфрид и Тисариан, перевернулись бы в гробу от подобных утверждений. И догадка о всенародном соборе совсем уж являлась далёкой от реальности. Совет состоял из деятелей различных областей государства, и глав Домов, что управляли родовыми землями, отчитываясь перед королём. Хотя благородные найрэ и имели возможность и свою собственную небольшую армию, чтобы восстать против воли короля. Эламелла думала человек из Бойваза поймёт её намёк, забыв, что в разговоре с простыми людьми лучше оставить свои умения вести двусмысленные беседы.
- Безусловно, в чём-то Вы правы, найир Котлас, - деликатно начала Её Величество, вот только холодная вежливость королевы ударяла наотмашь, - но мне есть, о чём беспокоиться, - сразу же возразила она. – Нам всем. Десница – не одно и то же, что советник. Если бы Вы так же хорошо знали историю и о становлении Тисарианской династии, как заучили эту старую фразу, то собирали бы уже ополчение, против бургомистра и его покровительницы. Ведь Десница Кипа обладает почти полными правами короля, что способен бороться за место на троне. Сейчас этот пост в руках Анхен Фейл, небезызвестной Синей Розы в народе, - презрительно фыркнула Эламелла и замолчала. – Её политика весьма сомнительна, учитывая запрещённые законом методы и поступки. Разве можно благосклонно относиться к тому, что производит на свет Тех? А оправдывать их благом для королевства и его народа? Принимать то, против чего мы боролись в войну? Где столько пролилось крови, - королева сдавленно вздохнула и встала со своего места. Она сложила ладони, будто в молитвенном жесте, и приложила к губам.
Её Величество повернулась к мужчине. В её глазах стояли слёзы, впрочем, пока ещё ни одна слезинка не проронилась на бледные щёки. Женщина не собиралась рыдать при посторонних, поэтому ограничилась этим театральным жестом.
- Если только Вы решитесь. Если Вы готовы защищать свой город и будущее королевства, - негромко, с надеждой смотрела она в глаза найиру Котласу. – Я обещаю Вам своё покровительство. – Королева уже говорила прямо, потому что посланник из Бойваза был лишён всех тех черт и манер, что были хороши и уместны только представителям благородных семей, и богачей, что не могли обходить хоть малые приличия. Как раз это не давало ей возможности опасаться, что Рднаскела Котлас, подобно всем минайрэ станет искать выгоды или играть в придворные игры. Эламелла сама предложила просителю из Бойваза то, ради чего он пришёл, но преподнесла всё так, что без его же усилий так же ничто не осуществимо. И всё, что она сказала – правда. Полправды.

Отредактировано Эламелла Агстонская (14 Май 2014 13:17:58)