Теперь же Арнфрид завелась не на шутку. Дарриан обернулся к ней, когда рухнул бастион самообладания - дракон будто с цепи сорвалась, и чем больше она говорила, тем злее и ехиднее были её слова. То есть… Всё это время тебя так волновало то же самое? И ты молчала?
Чернокнижник слушал свою жену и не перебивал, хоть уже не раз слышал эти истории - будто ему бы дали вставить слово. Помимо прочего среди потока негодования проскользнуло упоминание о той встрече, о драконе, не попавшем в портал. Мысленно поставив галочку, Дарриан сжал губы, выслушивая дальнейшие обвинения.
По всему выходило, что он - бессердечный эгоист, не угодно ли? Вот и вылезли наружу потревоженные скелеты - собственная жена присоединилась к хору далиров, воспевающих гимны во имя его потерянной и, конечно же, прогнившей души. Дарриан отшатнулся и, нахмурившись, поджал губы, не скрывая своего возмущения. Это было открытием не из приятных, но в конце концов, он ведь сам хотел правды. Вот и получил. Так получил, что больше не захочется.
Ах, “не лезу”, значит? Значит, отрасти себе, Даррюша, дар мыслечтения, чтобы выдавать самостоятельно то, что её интересует! Что ты за фигню тут рассказываешь про свои заморочки, лучше расскажи как каждый день боялся засыпать, зная, что против тебя восстала сама богиня!
Краска бесконтрольно прилила к кончикам ушей, когда Арнфрид на взводе продолжала отчитывать своего лейара. За кое-какие упоминания ему действительно было стыдно, но он сам бы хотел понять, почему в нем всё ещё пробуждаются какие-то чувства, вопреки собственной уверенности в полной свободе. Да и не только за Анхен. Вообще, всё было слишком запутанно и странно, а Арнфрид при этом выбрала позицию скромной тихой жены, а теперь этим же и попрекала якобы зазнавшегося чернокнижника. Он ведь за помощью к ней пришел!
Но тут дрогнувшая уверенность в голосе дракона отвлекла, и Дарриан с любопытством нахмурился. Вот оно что! Арнфрид действительно играла в обиженную скромную женщину, которой на самом деле интересно всё на свете, но она не находит в себе нахальства влезть к нему с вопросами. Эльф смущенно прищурился, чувствуя, что уши уже буквально горят: он разрывался от жалости и нежности, желания обнять, приласкать и извиниться - и больно впивающимся чувством недоверия. А вдруг это спектакль? Вдруг она поняла, как можно им манипулировать, и теперь с легкостью обводит его вокруг пальца?
Чушь собачья. Зачем это Арнфрид?
- Душа моя, - аккуратно позвал он, - Ты сказала, что я вправе сам решать, что рассказать. Но как я могу принять хоть какое либо решение? Как я могу узнать, что тебе интересно, если ты ничего не говоришь?
Он замялся, выдыхая. Ладонь саднило от желания прикоснуться к Арнфрид. В голове так и билось это её последнее “...Променять любовь на силу”, от этого становилось противно и тошно.
- Почему ты решила, что я готов променять любовь на силу? - не выдержал он, - Да, признаю, я одержим властью с тех пор как… покинул Бейлин. Пожалуй, ради достижения цели я способен заплатить высокую цену. Но что за мрак попутал твои мысли, если тебе показалось, что я решу…
Дарриан зарычал и метнулся в сторону, то вроде хватаясь за голову, то вроде опуская руки. Туго скрученное напряжение внутри сводило с ума, и лейар едва держался, чтобы не перейти на крик. Он отчаянно ненавидел такие обвинения, беспочвенные, поверхностные, эгоистичные - о чем думают далиры в такой момент? Как они представляют себе эту пресловутую уверенность в чьей-то верности? Клеймо на лбу? Ритуальное самоубийство с улыбкой на лице? Чернокнижник резко выдохнул, заставляя себя вернуться к разговору.
- Давай, что ты хочешь узнать? Я перед тобой, я доверился тебе, я отдал себя в твои руки! Ну? Задавай свои вопросы, потому что я схожу с ума от твоего молчания! Видишь, к чему оно приводит? Ты со мной, но при этом решила остаться в одиночестве среди своих сомнений и страхов. ...Тогда какого черта?! - рявкнул он, отстраняясь. В его голосе звенела горькая, неподдельная обида, такая, от которой в горле щемит и в носу щиплет. Оскалившись, он продолжил, позабыв контролировать свой голос:
- Ты тратишь столько сил на заботу обо мне, но не даёшь мне ответить тем же. Я стараюсь понять тебя, но всё время упираюсь в вопросы. И порой мне кажется, что я знаю тебя такой, какой ты была во времена нашей первой встречи, гораздо лучше, чем знаю сейчас. Кто я для тебя?
Кажется, у него дрожат руки. Хотя, это не просто почувствовать из-за сжатых кулаков - сжатых с такой силой, что на ладонях ещё долго останутся бардовые полумесяцы от ногтей.
- Отвечай, - потребовал он, но вопреки желанию, его голос прозвучал намного тише, словно у эльфа вдруг кончились последние силы. Надломанный, отчаянный шепот, - Отвечай.

Дарриан почувствовал, как по спине пробежала холодная дрожь. И вовсе не потому, что он стоял полуобнаженный в подземелье. Арнфрид говорила, а он стоял и смотрел на неё, чувствуя, как каждое её слово врезается под кожу битым стеклом.
Плевать, плевать, плевать. А может ли вообще быть так у того, кто действительно любит?
Тем не менее, после первого шока, постепенно разум чернокнижника начал погружаться в холодное спокойствие. Он получил ответы, которых добивался, и постепенно, хоть это было и не очень приятно, фрагменты начали складываться в единую картину.
Повестись на силу и уйти. Как на течную суку. Высокого же ты обо мне мнения.
Он уже почти не сетовал на то, что Арнфрид попрекает его непониманием, в то время, как сама то ли делала вид, то ли не желала понимать его. В душе было гнусно, но Дарриан не жалел, что затеял этот разговор: он был честен, и не лгал на счет своих вопросов - молчание действительно убивало его. Когда начинаешь чувствовать, всё равно что - уже хорошо, значит, ещё держишься.
Ей снова стало плохо. Своей слабостью она вязала ему руки, и Дарриан не мог продолжать. Ладони обессиленно расслабились, взгляд тяжело завис где-то в стороне у столешницы.
Готов ли лишиться?
Спроси это Арнфрид там, наверху, некоторое время назад, Дарриан бы не задумываясь ответил. А теперь он не был уверен, ни в чем. Он привык знать, за что платит, а теперь он, оказывается, не знал, а есть ли то, за что он собирается расплачиваться?
- Глупо говорить, что я могу променять тебя на исследования, - отрезал он, поднимая глаза. Его тон был спокойным, пониженным, с легким холодком. Колдун был расстроен, зол и совершенно обессилен.
- Я не могу любить тебя так же, как ты меня, и, надеюсь, ты правильно это поймешь. Я знаю, что такое твоя названая влюбленность. Поэтому я был так удивлен тому новому, что ты разбудила во мне, - лейар сжал челюсти, собираясь с силами, - Видишь, мы чувствуем немного по-разному: меня волнуют мелочи, а тебя нет. Тебя интересует только здесь и сейчас, а меня - от начала и до конца. Тебе достаточно быть рядом, мне… мне важно знать. Я люблю тебя.
Дарриан шагнул вперед и положил ладонь супруге на руку пониже плеча.
- И мне больно слышать, чего ты ожидаешь от меня. Я, в общем-то, не удивлен, - он хмыкнул, - Только от этого не легче. Вообще я лез со своими вопросами, потому что меня тоже интересует настоящее, как и тебя, и вопросы мои касались только этого. Но раз ты и это не хочешь мне рассказывать, пусть так. Больше я не буду тебя этим тревожить.
Он погладил её руку, наблюдая, словно стараясь связать зрительные ощущения с тем чувством нежного бархата, скользящего по коже.
- Если тебя это утешит, я признаюсь, что готов ради тебя лишиться магии. Всё равно это означает мою смерть, так что считай, лишиться жизни я тоже готов. Но мне бы не хотелось ни твоей, ни своей смерти - тогда кто-то из нас останется в одиночестве, и ему будет плевать на такую сомнительную жертвенность. Я готов ради тебя жить, Арнфрид. Я люблю тебя.
Дарриан приблизился практически вплотную, вторая его ладонь нежно легла на затылок Арнфрид.
- И я слишком много болтаю, - скептически выдавил он, - Но с этим тебе придется смириться! И я солгал: я буду к тебе лезть с вопросами, пока мы оба не научимся друг у друга пониманию. Но если не хочешь - к черту. К черту всё это. Поплывем на Димальвы, ты обгоришь с ног до головы, а я подхвачу тропическую лихорадку, м?
Тут эльф скривился, а его глаза сузились.
- Может я идиот. Тогда ты дура.

Эльф нежно обнял свою жену, скрипнув зубами от досады. Я так тебя и понял. Только до сих пор не знаю, как же вытравить эти твои страхи? Говорить снова о своей верности? Слова, оказывается, никому не нужны.
- Не бойся, ты ведь на самом деле не одна, - он поцеловал её в макушку, с теплотой запуская пальцы в волосы на её затылке, - Я с тобой. Только не отталкивай меня, и все будет хорошо.
Говорит, а сам борется с желанием взвыть от тоски. Женщина в его руках так хочет быть рядом, но сама же строит стены, отгораживается, не пускает, не даёт сделать себя счастливой. Что же ему нужно сделать? А может, это специально? Может, это всё ещё удобная игра, уловки? Да будь ты проклят!
Горячее дыхание Дарриана грело волосы Арнфрид.
- Душа моя, - тихо позвал он.
Снова обозначив короткий поцелуй, он отстранился и приподнял лицо Арнфрид, несколько мгновений вглядываясь в её блестящие от слез глаза. Ясные, умные, глубоко несчастные глаза испуганного, маленького существа. Не обманывайся, парень. Не забывай, никогда не забывай, кто перед тобой. Чернокнижник помедлил ещё мгновение, а потом опустился перед ней на колено, взяв одну ладонь в свою и приложив к лицу.
- Ничего не бойся. Здесь, со мной тебе нечего бояться. Я бы хотел не только быть твоим супругом, но и твоим другом, с которым ты не побоишься поделиться тревогами.
Его ладонь нежно скользнула по бедру Арнфрид. Коротко улыбнувшись, он продолжил:
- Я ведь вот он, перед тобой, куда уж дальше? Огорчить, разочаровать? Не говори глупостей: ты прекрасна, для меня ты - самое сокровенное, а единственное, что меня огорчает, это твоё желание оставить меня, и самой остаться в одиночестве, - приблизившись, он поцеловал её в живот и прислонил голову, упираясь лбом в косточку сбоку, - Я поклялся защищать тебя, но я не могу защитить тебя от собственных черных мыслей. Это просто пытка...
Вздохнув и помедлив, он добавил:
- Ты нужна мне сильной. И это, боги упаси, не приказ - просто постарайся победить свои страхи. А я постараюсь победить свои. Я ведь тоже, на самом деле, не из камня сделан.

Дарриан поднялся, провожая взглядом буквально сбежавшую от него жену.
Ну и как строить с ней диалог, если сначала она начинает плакать, а потом куда-то убегать?
На душе остался неприятный след, и в сердце будто виверны скреблись. Почти физически Нимрауг ощущал, как глухо затворилась какая-то потаённая часть его души, что-то такое ребяческое, трогательное и глупое. Наверно, его всё-таки расстроило нежелание супруги делиться своими мрачными мыслями, а ведь он так надеялся поговорить по душам. Не хотелось верить, но он в очередной раз убеждался, что подобное другим далирам без надобности, им как-то проще, что ли, оставаться в священном неведении и пребывать в своих мечтах. Мечтах... А ведь у него, Дарриана, тоже была своя мечта, далёкая от его целей и всепоглощающего мрака. Но, видимо, ей так и суждено остаться мечтой.
Он снова прислонился к столу, неподвижно уставившись на дверь, за которой скрылась Арнфрид. Судя по звуку, это грохнула дверь, скрывающая за собой сырую винтовую лестницу, уводящую вниз, в одну из многих, не связанных между собой подвальных комнат. До появления Арнфрид, она преимущественно пустовала, потому что служанки заняли продуктами те, что ближе к кухне, а Дарриану нравились те, что ближе к крепостной стене. Может, последовать за ней? В этом, если подумать, не будет ничего предосудительного: в конце концов, что может понадобиться женщине в подвале, чтобы привести себя в порядок? Он её законный муж, а это его дом, и ходить он волен куда угодно.
Лейар угрюмо выдохнул и отвел глаза, потерев ладонями озябшие плечи. Известно, как отреагирует Арнфрид, да и бежать за ней сейчас не очень-то хотелось. Странное дело: именно сейчас, когда ему больше всего хотелось с кем-то поговорить, с кем-то родным и близким, все будто нарочно с ума посходили! Аксаний уже битый месяц будто бы пожирал его почтовых воронов без стыда и совести, Арнфрид вдруг вздумалось поиграть в недотрогу - один Райденер оставался на связи, и то, должно быть, потому, что Дарриан стучался к нему в мозг непосредственно.
Накрутив себе в голове боги весть что, Нимрауг рывком оттолкнулся от стола и быстрым шагом направился наверх, в свои комнаты. Не помешает переодеться, выпить чего-нибудь горячего (а лучше горячительного), и всё-таки действительно связаться с Элиусом - если уж сегодня звездами предписано доконать всех, кого он близко знает, так тому и быть! Уже на подходе к лестнице, Дарриан чуть ли не кожей стоп ощутил исходящую из под земли волну чародейства. Сильную, колючую и холодную. Он даже замер, чутко прислушиваясь к своим ощущениям.
"...Ты научил её всему, но знаешь ли ты, как она применяет свои знания?..."
Тошнота перехватила желудок так внезапно, что лейар даже содрогнулся, кривясь от отвращения. Нет, хватит с него этой игры. С одной стороны Дагогват, привычный в своей мерзости, с другой Арнфрид, считающая, что избавлением от всех бед станет избавление от Дагогвата. Он ярко представил себе, как врывается в подвал, застаёт Арнфрид над телом обнаженной жертвенницы с окровавленным кинжалом в руке, и в следующие пол часа выслушивает, как ей противно его вечное недоверие. Видение получилось таким реальным, что Дарриану даже показалось, что он чувствует запах крови, замешанный на злобе, ненависти и смерти. Тряхнув головой, Нимрауг прогнал наваждение и отправился наверх, твердо уверенный в том, что если бы он пошел следом за Арнфрид, то его вечно незавершенная мозаика в голове, наконец, приобрела бы законченный вид.
Плевать. Так она сказала? Плевать. Пускай делает, что хочет. Вся моя жизнь, в конце концов, состоит из сплошных ошибок, но я как-то до сих пор жив. Такие ли это были ошибки на самом деле?

Плотный, толстый бархат тепло тяготил плечи. От горячей кружки в руках исходил пряный аромат: сегодня в вине томились другие пряности, не такие привычные, но всё же приятные, балующие горчинкой придирчивое нёбо. Дарриан утопал в большом кресле в своем красном кабинете, поставив локти на матовую темную поверхность тяжелого резного стола. Вопреки обыкновению, столешница была практически пуста: пара неубранных книг ютились в углу, чернильница, перо, пергаментные листы разных размеров. Из-под них виднелись застарелые следы магических экспериментов, оставшихся ещё с тех времен, когда Дарриан ещё не зарекся экспериментировать в своем кабинете.
Он очень старался не думать обо всем, что сегодня произошло: свои выводы он сделал, а дальнейшее углубление в дебри именно сейчас грозили опасным расстройством личности. Поэтому Нимрауг погрузился в расслабленное, полусонное состояние, благостным теплом восстанавливая свои нервы.
Откинувшись в кресле, он улыбнулся и поднял руку, поигрывая пальцами с маленькой ящеркой, сотканной из тени. Её глазки горели маленькими, поблескивающими рубинчиками.
- Элиус? Добрый найлин, не отвлекаю? - с доброй интонацией позвал он, воскрешая в памяти магические слова и сгущая магическую силу, нащупав тонкую нить связи с Райди.

На связи с Ирин-Истом

- Дворцовые перевороты? Ты был на Балу в Кипсбурге? И как оно было? Уже все газеты пестрят заголовками о событиях.
Дарриан поджал губы.
- Был, да. Хотя я, на удивление, не знаю точно, что там произошло - я уехал как раз до начала нападения.
Значит, пестрят газеты. Нужно будет отправить кого-нибудь за свежей прессой, пусть кто-нибудь из проверенных, да хоть Верена займутся занимательным чтением, и выдадут ему информацию. Слишком сильно забился чернокнижник в свою нору, пожалуй.
- Я понял только одно, что женщинам надо показывать, кто в доме хозяин, сколь сильными они не были! Чтобы знали свое место... А то порой они забываются, и да... Я уже несколько дней живу отдельно!
Лицо Дарриана нервно дернулось, и он накрыл губы кулаком, проглатывая нервный смешок. Очень уж ситуация была... занимательная - больно уж общая на двоих. Оказавшись почти что в одной лодке, колдун вдруг резко проникся к Райди дружеской теплотой, досадуя, что не может похлопать его ладонью по плечу.
- Ну, и что у тебя произошло с Арнфрид?
Добрый найлин. Как неописуемо приятно бескорыстное участие других. Дарриан подобрался и наклонился над своей чашкой, прекращая её нервно вертеть по столу.
- О, Райди. Я тебе сочувствую всем сердцем. Прости, не знал, что ты сам погряз в том же омуте. Хотя... вывод твой мудр не по годам, и пусть он пришел после того, как жена выжила тебя из собственного дома.
Кривая усмешка дернула уголок губ.
- А я просто растерян. Арни, понимаешь - она, вроде как, готова всё для меня сделать. И учится зельям тоже для меня. И вообще... Но стоит мне попробовать поучаствовать в её делах, как она тут же закрывается от меня, кричит, ставит в вину то, что уж она-то не лезет в мои тайны! Да ради Кассанэля - пусть лезет, я только счастлив буду! А она говорит, что боится этого.
Замявшись, Нимрауг нахмурился, удрученно погладив пальцем край кружки.
- Я с ума схожу, Райди. Воевать было проще, чем это.

На связи с Ирин-Истом

Будь Дарриан менее раздражен, он бы, возможно, устыдился того, что пошатнул и без того хрупкое спокойствие своего друга. Но не сейчас. Сейчас он только вздохнул и покрутил полупустую бутылку вина в руках - наверно, над сочувствием довлело подспудное удовольствие прозябания на дне омута не в одиночку.
- ...лучше? Будет хуже, в таких моментах нужно только  разговаривать…
- Райди, - нетерпеливо надавил Нимрауг, - А тебе помогли эти разговоры? Ты говоришь, не ущемляй - а сам ставишь своей жене клетку вокруг дома, ты говоришь, обсуди с ней, но жалуешься на то, что тебя женщина не слушает, ты говоришь, контролируй, а сам-то знаешь, что у тебя происходит дома? Я понимаю, ты зол, но ты оставил свою и без того темпераментную беременную жену одну в компании Роксаны, и лишил её свободы. Нора не дура, Райди: если бы она хотела навредить ребенку, она бы могла это сделать в стенах твоего собственного дома уже тысячу раз. А в таких условиях…
Сам того не замечая, чернокнижник внезапно со своей проблемы переключился на чужую, и чем больше он говорил, тем явственнее виделось ему решение своей.
- Ты видишь семейную идиллию в полном контроле над всеми её действиями, Эл. Ты вырос в таком обществе, и для тебя это естественно, а если к этому добавить ещё твою бейлинскую властность и гордость, получится убийственная смесь для существа, прожившего всю жизнь на свободе. Немного доверия, Райди, я думаю, это как раз то, чего она хочет от тебя, и потому выливает на тебя всё, что под руку попадется. Думаешь, ей не хочется тебя видеть? Когда возникает проблема, попробуй для начала оглянуться на себя самого. Ты уходишь, молчишь, томишь её в золотой клетке. Одна из вещей, которые я понял в супружеской жизни - нужно говорить, если она спрашивает. Не важно, что, если она тебя не понимает - так даже лучше. Замени ей Роксану, - тут Дарриан не удержался и хмыкнул, - Стань для неё всем, и тебе не будут нужны цепи.
В один присест чернокнижник допил вино. Скривившись, он отбросил бутылку на центр кабинета, наслаждаясь этим маленьким актом бунтарства и распущенности, продиктованным разгоряченной кровью и натянутыми нервами. Бутылка глухо грохнула об ковер и покатилась куда-то в сторону кресел.
Установить слежку казалось заманчивым предложением. А что, отличный ответный ход в игре тайн - он ведь беспокоится о жене, вот и решил навести справки, всё ради её блага. Но Дарриан не стал бы этого делать из принципа: он был слишком упрям, чтобы вот так сдаться и пойти на поводу собственных страхов. Он с отчаянием самоубийцы хотел броситься в неизвестность, это начинало приносить извращенное удовольствие, граничащее с истерикой, так что колдун дорожил этим редким набором ощущений. Нет, он будет действовать по-другому, и это устраивает его гораздо больше, чем бешеная погоня за правдой.
- И, кстати, примени-ка к ней свой совет. Думаю, Элеонора тоже это оценит. Только после того, как ты объяснишь, почему решил посадить её в аквариум.
И тут он вдруг от Райди услышал имя. Имя было окутано всполохами пламени, страхом и горьким дымом - чужие воспоминания мазнули по сети собственных мыслей, и Дарриан опасливо подобрался в кресле. События и факты с ужасающим скрежетом стали выстраиваться в линию... Колдун почти не почувствовал, как кровь сама по себе начала отливать от едва раскрасневшегося лица.
- Что? Извини, Райди, ты упомянул некоего Аксания… Ты говоришь не о войне в Техе случайно? Кто этот Аксаний?
Пытаясь отогнать черные мысли, он тихо шепнул:
- Можешь… показать?