Едва лишь только влюбленные окунулись в страсть, едва ли успели почувствовать друг друга - разгорелся пожар, угрожающий разрушить всё дотла.
Война накрыла их с головой.
Из охотников был сформирован партизанский отряд, призванный пробраться в тыл противника и вывести из строя большую часть вражеской боевой техники. Тогда их умения нападать внезапно и поражать опаснейшие цели с минимальными затратами пришлись как нельзя кстати. Тамаит отправился на передовую, и единственное, чего он боялся - это того, что Лузз последует за ним. Она обещала остаться за стеной, в безопасности - для таких охотников тоже нашлось много работы, но всё-таки не связанной с таким риском. Её глаза, как больно было смотреть в её глаза.
- Обещай, обещай, что вернешься!
- Я обещаю, малышка. Я вернусь.
Тамаит помнил, казалось, каждое мгновение этой схватки. Он уничтожал людей, среди которых оказалось много оборотней и вампиров, что только прибавляло жару. Его клинки захлебывались кровью, крики агонии терзали слух, и вокруг – бесконечные взрывы, удары, каждую секунду испытывающие твою удачу на прочность. Он ярко помнил, как из рук убитого им тоха выпали в измятую грязь два револьвера. Наплевав на законы королевства, охотник схватил их и, едва не оторвав себе пальцы, рискнул применить их против их же создателей.
Видит Смотрящий – Тамаит давно не чувствовал такого. Оружие в его руках било насмерть, награждая кровавыми взрывами из развороченных ран. Он не перезаряжал оружие – новое валилось из ослабевающих рук быстрее, чем в нем возникала надобность.
Ужас кипящей вокруг бойни и реки крови подстегивали полукровку, не давая ни секунды передышки. Он не обращал внимания на свои раны, он рвался вперед и вперед, убивая и стараясь не думать, что происходит вокруг на самом деле. Пока в глазах не потемнело, пока ноги не стали подводить, и пока кинжалы не стали такими тяжелыми. Он должен держаться - он должен вернуться. Полукровка видел сквозь мутный кровавый туман, как стремительно ослабевал натиск противника. В черном дыме от горящих машин угадывались силуэты, добивающие выживших в тяжелой броне, кто-то воинственно кричал, кто-то из последних сил натягивал стяг Кипского королевства на вершину пушки погибшего танка.
«Мы… победили?»
Отчаянная мысль вспыхнула и потухла, когда взгляд заволокла чернота, а окружающие звуки стихли в мягком шуме крови в ушах. Тамаит улыбнулся и бессильно упал на колени, заваливаясь на грязь среди ещё не остывших трупов.

На Кипсбургcкое королевство опустились ранние зимние сумерки. Раненая земля словно во спасение укрылась непроницаемой, сплошной метелью, чтобы спрятать от глаз свои свежие шрамы, и только слабый свет желтых фонарей пробивался через густо валящий снег. Тамаит, отчаянно щурясь и закрываясь сухой замерзшей ладонью от летящей в лицо ледяной крупы, кутался в широкий темно-бадовый шарф и меховой ворот утепленной куртки, упрямо меряя шагами стремительно растущие сугробы. Ветер нещадно трепал одежду, холод кусал тело, снова и снова будоража саднящие под повязками раны, синяки и ссадины, но охотник не обращал на них внимание, по крайней мере не больше положенного.
Коня пришлось оставить в небольшой конюшне неподалеку, а остальной путь проделать пешком. Из снежной завесы то и дело выплывали силуэты незнакомого квартала, чередой знаков выводя в непроницаемой белой пелене одну-единственную дорогу, по которой Тамаит так сильно хотел пройти. Пройти как можно скорее. Он и так задержался слишком - непростительно долго.
И вот, наконец, теплый желтый свет очертил небольшое прямоугольное окно. Чем ближе подходил охотник, тем больше узнаваемых черт освобождалось из-под снежного полога: замершие крылья ветряной мельницы, распростертые над небольшим, уютным домом - единственным таким домом на мили, нескончаемые мили вокруг.
Тамаит отнял руку от лица, растирая пальцами налипший на ладонь снег. Его губы приподнялись в благодарной улыбке.
- Я вернулся, моя маленькая Мэг.

Дверь распахнулась, и из освещенного проема выпорхнула та, чей образ заставлял его ноги двигаться, его сердце биться, его надежду жить... Сердце замерло в груди, и охотник замер вместе с ним.
Но потом, Тамаит тут же подхватил Лузз, отнимая едва ли не босые ноги от снега.
- Я же обещал вернуться, моя малышка, - улыбнулся он, забывая дышать - таким восторгом затопило его безумно бьющееся сердце, - Ну что ты, тише, тише, - приглушенно смеялся он, стирая холодными грубыми пальцами слезы с её щеки, - Пойдем скорее в дом, и я тебе всё расскажу. Ты же замерзнешь, глупая.
И, подхватив свою охотницу на руки, Тамаит ускорил шаг, стараясь как можно быстрее спрятать Лузз от холода и снега. Но её нежное тело в руках, её пьянящий запах, её касания - он едва мог держаться, чтобы открыто не расчувствоваться перед ней. Не выдержав, он нежно повернул её лицо к себе и приник в жадном, требовательном, таком желанном поцелуе к её трепетным губам.
Теперь остальной мир снова не важен. Вот теперь всё действительно позади.
Зайдя в дом, он поставил Лузз на землю, но не смог отпустить. Он обнял её, нежно прижимая к себе: комья снега таяли на его волосах и одежде, искрами капель венчая из слившийся в один силуэт.
- Я... я так хотел увидеть тебя, живой и здоровой, - раздался его горячий шепот, - Я так счастлив. Моя Меглин.
Бок резануло болью, но полукровка не шелохнулся, цепляясь пальцами за легкую, домашнюю одежду Лузз: она была жива, здорова, она ждала его, она действительно ждала его - единственное настоящее, что было на всем этом проклятом свете.

Лузз отстранилась, и Тама немного растерянно выпрямился, поднимая глаза: он и думать забыл о том, что в доме есть кто-то ещё.
- Мама, это мой Тамаит.
Осознание внезапного знакомства с родителями ударило под дых, и охотник вежливо и дружелюбно улыбнулся, на деле вышла довольно кривая, усталая тень улыбки, подпитываемая надеждой, что мудрая женщина всё поймет.
- Рад знакомству, мадам, - приложив ладонь к груди, Тамаит отрывисто кивнул, запоздало замечая странное отражение в глазах женщины. Ну, вряд ли я произвожу хорошее впечатление на матерей. Мысль немного вернула настроение в прежнее русло, и полукровка вернулся к Мэг, когда их оставили наедине.
Он только положил пальцы на обледенелые застежки, как ловкие пальцы Лузз уже начали торопливо пытаться помогать, запутывая ещё больше. Тамаит добро усмехнулся, касаясь пальцами её локтей.
- Прости. Я не мог отправить тебе ни одного сообщения - не знаю, почему никто не догадался сделать это за меня, - он извиняющись опустил голову, неотрывно наблюдая за каждым движением ресниц охотницы, - Я был... В общем, я был в госпитале, - аккуратно продолжил он, - Пришлось там задержаться. Теперь вот живой и здоровый, - на его губах снова заиграла улыбка. Когда все застежки сдали свои позиции, Тамаит сбросил верхнюю одежду и зацепил её за крюк при входе. Форма, в которой он был, была похоже на ту, в которой он отправлялся, только эта была немного другой, едва уловимо. Отрывистыми, грубыми движениями полукровка избавился от ботинок и выпрямился, глубоко вздыхая и молча смотря в глаза.
Какая же ты красивая. Даже более, чем я держал в памяти.
- Ну как же я мог бы оставить тебя?

Он нежно обнял её за спину.
Смешная. Её больше волновало, не нашел ли я кого-то другого? Интересно, когда бы у меня мог успеть завязаться роман?
Лузз едва не дрожала, и Тамаит чувствовал себя так же, только сил на эмоции оставалось всё меньше и меньше. Её сердце билось под ладонью, словно пойманная птица. Как же ты боялась. Прикосновение взбудоражило кровь, путая мысли, и полукровка устало, жарко выдохнул: она играет с огнем, и нужно хоть как-то держать себя в руках, им ещё устраивать семейное чаепитие.
- Ш-ш, - улыбнулся он, наклоняясь и прикладывая палец к её губам, - Ничего не говори. Я люблю тебя. Я вернулся, - и Тама припал к её губам, нежно скользнув ладонью по щеке охотницы, запуская пальцы в волосы. Тонкие нежные пряди путались и обхватывали пальцы, точно сама их маленькая хозяйка не хотела никакими силами отпускать его.
Страх за тебя всегда был в моем сердце. Мысль о тебе удержала меня в этом мире. Я пойду за тобой, куда угодно, моя женщина.
Раздался громкий голос из кухни, и Тамаит против воли вздрогнул, отстранившись.
- Пожалуй, будет вежливо, если мы пойдем к твоей маме, что думаешь? - лукаво улыбнулся он, - Мне так много нужно рассказать тебе. Но, было бы неплохо перевести дыхание... - он вздохнул и тепло усмехнулся, поднимая внутренний край бровей, - Потому что сейчас я просто пьян от счастья.

- Мадам, что вы, стол просто поразительный, - торопливо улыбнулся Тамаит, садясь на стул, дружелюбно глядя на Ирен и старательно игнорируя ту испытывающую внимательность в глазах матери, - Я надеялся, что мои слова удержат её от поиска опасностей, - горькая улыбка заложила тонкую морщину в уголке его рта, - Жаль, что одних слов оказалось недостаточно. Но я рад, что всё обошлось, - он невольно бросил взгляд на Лузз, и его лицо посветлело, - Удивительно, что она вообще меня послушала.
Замявшись, Тамаит выдохнул и, расправив плечи, откинулся на спинку стула, уперевшись руками в стол. Такие приключения хочется поскорее выкинуть из головы.
- Вы знаете, случаев было много, и, к сожалению, большинство из них не для рассказов за столом, - он досадливо сдвинул брови, но тут же встрепенулся, стараясь не терять нити сколь-нибудь позитивного повествования, - Но были, конечно, и забавные. Один из наших охотников встретился со своим старинным врагом - здоровенным бурым каплером, которому удалось от него уйти несколько лет назад и сохранить на память здоровенный шрам через весь живот. У тохов каплеры в основном сопровождали артиллерийские машины, "Пауков". Нам было необходимо деактивировать столько пусковых механизмов, сколько успеем, пока превосходящие силы врага нас не заметят. Но, как на зло, вылезла эта шавка в мундире, и наткнулась буквально нос к носу с тем охотником. Лицо мужика так ужасающе перекосило, что волчара в диком ужасе взвыл и бросился наутек, командуя другим каплерам срочное отступление. Другие тохи смешались, не понимая, откуда такая суматоха, и пока творился такой невообразимый хаос, мы сумели уничтожить все машины до единой. Более того, пришлось того охотника, отчаянно матерящегося и вырывающегося, оттаскивать и уговаривать не лезть туда в драку за упущенной шкурой.
Тамаит издал короткий смешок, и чуть опустил голову. Он гораздо лучше запомнил, как заряд из "Паука" разорвал грудную клетку его товарища, стоящего рядом вплотную. Умирающий, он рухнул полукровке на руки, конвульсивно дернулся в предсмертных муках и затих, обильно заливая руки и одежду Тамаита кровью. А машины продолжали палить, то и дело мимо пролетали смертоносные заряды, с хищным свистом устремляясь к очередной цели.
Охотник почувствовал, что его руки дрожат. Торопливо убрав их со стола, он оперся на свои колени и чуть ближе придвинулся к столу.
- Вы сказали, что тут тоже пришлось встретиться с войной, - продолжил он, - Что произошло?
Неловко замявшись, он посмотрел-посмотрел, и всё-таки взял кусок пирога, лежащий ближе всего.

Тамаит жевал пирог и внимательно слушал, кивая, и не отрывая взгляда от говорившей охотницы. Всё-таки хорошо, что всё обошлось:  тохи вели непредсказуемую игру, и ещё неизвестно, что было бы, если бы панцирный батальон свернул не туда.
От разговоров отвлек шум в коридоре. Судя по реакции женщин, это был не просто знакомый человек, а, скорее всего, отец Лузз. Как правило, с отцами наладить отношения, говорят, довольно сложно, так что Тамаит подобрался, неловко проглотив недожеванный кусок пирога и отложив его, обтряхнул ладони о штанину. Слова мужчины, с одного лишь взгляда располагающего к себе, только подтвердили догадки охотника, и он поднялся, чтобы пожать руку.
Милая семейная сцена вызвала у полукровки смущенную улыбку. Он внезапно почувствовал себя немного чужим на этом празднике жизни, ему было непривычно находиться за одним столом с такими людьми, в такой атмосфере, такое открытое и просто семейное счастье было ему чуждо. Всё это вызывало неловкость, словно он был не прошеным зрителем, случайно заглянувшим в окно.
- За победу! – подтвердил Тамаит, поднимая рюмку и опрокидывая её в рот. Родла была крепкой, добротной, с чуть уловимой ноткой оригинальности. Выдохнув, охотник подцепил немного еды из своей тарелки и с удовольствием зажевал горячий напиток.
- Мой конь едва смог донести меня от Кипсбурга, - ответил он, откладывая вилку, - Я оставил его в конюшне, думаю, он ещё не скоро оттает, - на губах его мелькнула улыбка, - Нет, сэр, на мельнице не приходилось, и уж тем более варить. По хозяйству много чего могу, а вот до жерновов так руки и не дошли, - Тамаит старался скрыть свое смущение, теплом обволакивающее грудь и бьющее жаром по ушам. Или это уже родла постаралась?
Почему-то он стремительно проникался симпатией к этому пузатому, крепкому пивовару, его открытость и дружелюбие покупали скрытного, недоверчивого и мрачного охотника с потрохами.
- Пиво я умею только употреблять, - хмыкнул он, и, приподнявшись, снова разлил родлу по стопкам.

- Ну что, Тамаит, ты мне нравишься. Но знай, обидишь мою девочку, отверну тебе голову. Кстати, надеюсь у тебя серьезные планы?
Когда женщины покинули помещение, на добродушном лице пивовара проступила твердость и жесткость характера. Именно эти черты, вкупе с неуемной внутренней силой могут делать человека по настоящему веселым, беззаботным и добрым. Тамаит посерьезнел, мысленно ещё больше проникаясь симпатией к отцу Лузз. Он любил таких людей, на них всегда можно положиться, им можно верить - удивительные чувства для полукровки. Но всё-таки существовали исключения, и, похоже, теперь Григ тоже относился к ним.
- Спасибо, - ответил охотник, и его голос лишился шутливых интонаций, - Иначе меня здесь не было бы, сэр.
Григорий внимательно и угрожающе посмотрел на Тамаита, а после ударил его плечу и вновь лучезарно улыбнулся.
- Ну тогда все в порядке! Хотя, если что ты у меня все равно получишь, а теперь давай, иди к ней, думаю вам пора побыть вдвоем. Если что, душ рядом от двери с зеленым проемом, а комната Меглин - это дверь с синим.
Григорий потянулся у ушел с кухни в гостиную, что-то искать.
- Спасибо, - ещё раз неловко поблагодарил Тамаит, улыбнувшись. Он совершенно не представлял, как строить отношения с отцами, но в этом случае, похоже, они были на одной стороне.
Охотник поднялся, почувствовав, как родла теплом разливается по венам, и, оборачиваясь на отца, вышел из кухни.
Так, рядом с зеленым проемом...
Тамаит, делая каждый шаг, чувствовал, как теплая атмосфера дома обволакивает его и стучится в одинокую душу. Он с интересом цеплялся взглядом за каждую мелочь, шляпку гвоздя, рамку картины, подсохший лист цветка в горшке, застрявшую между половыми досками нитку... Всё это было таким незнакомым. Полукровка вырос в грязной халупе мясника, спал на сколоченной из ящиков койке у окна, занавешенного старой простыней, ел в своей комнате и иногда на кухне, пока никто не видел. Потом он присоединился к охотникам, променяв грязный дом на темный подвал, в последствии поселившись в скучной, скупо обставленной съемной комнате. Удивительно, подумал он, у него действительно никогда не было "семейного ужина", о котором все говорят. Он тихо хмыкнул, заходя в душевую. Надо признаться, ощущения были довольно приятными. Должно быть, это и ощущают люди, когда "возвращаются домой".
На тумбу легла форма, рубашка, ремни. Тамаит, посмотрев на себя в зеркало, неловко скривился. Правое плечо, грудь и живот перетягивали чуть потемневшие потрепанные бинты. Поморщившись, он стал аккуратно отвязывать их, постепенно, с тихим шипением, отнимая от едва лишь затянувшихся ран. Кожа на плече была разорвана и неловко срасталась грубой сетью шрамов, на боку залегла глубокая неровная борозда, и живот справа налево перечеркивал уродливый след, похожий на ожог.
Шрамы украшают мужчин, верно? Ну тогда я просто первый красавец на деревне, - невесело хмыкнул охотник и включил воду, морщась от боли. Стоит ли говорить, он был благодарен и такому исходу - многим не повезло гораздо больше. Ему не мало помогла врожденная регенерация: без неё этот удар в бок пиломечом оставил бы его бессильно и позорно истекать кровью в том же сугробе, где сложило голову множество его товарищей. Это терзало полукровку едва ли не больше всего остального: он чувствовал себя чужим среди своих, ведущим нечестную игру, ведь монстров должны убивать люди. А он человеком не был. И люди умирали вокруг него, а он продолжал жить. Жить, видеть вокруг себя всё новые лица, и каждый раз другие, каждый раз всё меньше знакомых возвращалось из боя.
Он досадливо ударил кулаком стену, опустив голову под беспрепятственно стекающую по телу воду. Как бы он хотел спасти каждого, кто стоял рядом, кто ловил пулю вместо него, кто попадал под сокрушительный удар молота, стоя буквально в шаге за спиной. Наивно и глупо позволять таким мыслям терзать себя - он выжил, выжили многие, и солдаты пали не напрасно.
Что было бы с Лузз, если бы он не вернулся?
Тамаит поднял лицо навстречу воде. Что? Что бы было?
Нужно перестать об этом думать.
Вспомнить, где он, вспомнить, как его встретили, вспомнить её голос и её глаза...
Полукровка бессильно потер ладонями лицо, нажимая как можно сильнее, и насильно прогоняя черные мысли из головы.

Полукровка чуть постучал, заглядывая в комнату Мэг. Поверх свежих бинтов он накинул рубашку, в штанах и с босыми ногами, Тамаит потирал полотенцем мокрую голову.
- Эй, - тихо позвал он, - Всё хлопочешь?

Отредактировано Тамаит (2 Фев 2014 13:32:38)

Всё было другим, словно из забытых мечтаний, и реальность казалась волшебным сном. После всех тех долгих, ужасных дней, Тамаит никак не мог поверить в то, что эти робкие прикосновения, эти нежные пальцы - не мираж и не видение, не один из снов, таких мучительно-реальных. Он потонул её горячем поцелуе, и покорно двинулся следом, все сильнее теряясь в тумане страсти - и вот уже его ладони легли с её боков, он сам вел её вперед и, чуть приподняв, усадил на постель.
Не представляй. Не будешь. Я не сдамся. И ты не сдашься. Больше я тебя не оставлю.
Он горячо дышал, сердце тяжело билось в груди, почти болезненно ударяясь об ребра. Руки полукровки без остановки скользили по телу девушки, не в состоянии в достаточной мере насладиться этими прикосновениями, ощущениями её бархатной кожи - даже через одежду. Тамаит целовал её, эти губы, эти щеки, эти глаза, нежно касаясь ушка и шеи, вдыхая её аромат, теряясь в поглощающем тепле.
Внезапно неправильное, грубое чувство прокатилось внутри и ударило в пах - полукровка взял Лузз чуть пониже плеча, немного грубее, чем следовало, и притянул к себе, завладевая её ртом, проникая зыком внутрь, требовательно и властно. Опомнившись, он отпустил девушку, но поцелуя не прервал, скользнув жесткими пальцами под её одежду, наступая, нависая над ней.
Нет, он слишком быстро падал - так много произошло, чтобы вот так вот окунуться в безумную страсть, совсем не успевая насладиться обществом друг друга. Но, может, в том-то и дело, что сил на разговоры уже не осталось?
Полукровка опустился на кровать, рядом с Лузз, продолжая прижимать её к себе, запуская пальцы в волосы на её затылке. Так хотелось сказать ей всё и сразу - слишком много слов, и они застревали в горле, не находя выхода.
Тамаит просто позволял всё сказать прикосновениям.
Желанным и страстным.
Себя - ей одной.

Полукровка выдохнул, закусывая губу и жадным взглядом поглощая тонкий стан Мэглин. Эту страсть украли у них много дней назад – и сейчас они вернут себе хотя бы часть того, чего были лишены. Сладостная дрожь не могла насытить охотника, стонов, вырывающихся из губ Лузз, было не достаточно, невозможно было перестать желать прикосновений к каждому уголку её тела. Сохранять хрупкое равновесие на грани безумия было всё сложнее, всё труднее цепляться за реальный мир…
И Тамаит сорвался, увлекая за собой свою возлюбленную, и ничто не могло помешать им в эту ночь.

Солнечный свет уютно лился на деревянный пол из-под небрежно задернутых штор. Утро уже давно прошло, в деревне к этому времени люди уже готовятся к обеду, переделав кучу важных дел. Где-то за окном скрипели сани, соседи перекрикивались о чем-то неважном, и когда всё смолкало, на деревню опускалась мягкая снежная тишина.
Тамаит втянул носом воздух, поворачиваясь во сне, и машинально притянул к себе Лузз, прижимая её посильнее. Он крепко спал, наслаждаясь снами о какой-то ерунде – он давно так не отдыхал, пожалуй, с самого начала войны, и каждый раз, когда сон чуть прерывался, полукровка прижимался лицом к мягким, нежно пахнущим волосам Лузз, и проваливался обратно в забытье, успокоенный желанным присутствием его маленькой Мэг.
Медленно приходя в сознание, охотник снова пошевелился, тихо ворча и потягивая спину. Чем больше уходил сон, тем больше возвращались в голову волшебные воспоминания – о том, где он, о том, с кем он, и о том, что они делали…
Эта мысль приятным теплом разлилась по телу, и Тамаит улыбнулся. Не в силах контролировать своё тело, он уперся в поясницу Лузз, и, тих выдохнув, положил ладонь на её грудь. Черт, как будто и не засыпали…

Приоткрыв один глаз, Тамаит ехидно наблюдал за проснувшейся охотницей, прижимаясь к ней всем телом и лаская руками нежную кожу. Похоже, она не просто разделяла его утреннее настроение - она была чуть ли не более заведенной, чем он сам.
Но тут голос, словно гром среди ясного неба, прокатился по маленькому деревянному домику.
- Кто-то, видимо, тоже, - насмешливо прошептал полукровка, целуя Лузз в подвернувшиеся места, - И этот кто-то сейчас поднимется и настучит нам обоим по головам.
Что-то такое малознакомое, игривое, мальчишеское стрельнуло в затылок, и Тамаит рывком развернулся и оказался над Лузз, хищно хватая ртом её за шею и за ключицы, прижимая телом девушку к кровати. Кто-то может зайти? Плевать! Кто-то может помешать? Пусть попробуют, хоть сам дьявол! Полукровка горячо дышал, подхватывая Лузз под поясницу и возбужденно двигая телом, вздрагивая и шумно втягивая воздух, когда соприкасались чувствительные места, чувствуя стремительно накатывающий жар.
Но Григорий, похоже, был вне категории дьяволов и прочих - они мелковаты для него.
- Ну, долго мне ещё ждать?! - снова донеслось снизу, смешиваясь с тихим переругиванием и возмущенным шепотом.
Тамаит замер - весь, как натянутая струна - и посмотрел в глаза Лузз, даже не беспокоясь, каким безмозглым от страсти и взъерошенным после сна сейчас выглядит. Его грудь ходила ходуном от дыхания.
- У тебя есть последний шанс остановить меня, - широко улыбнулся он, как хищник, готовящийся к броску.

Отредактировано Тамаит (23 Сен 2014 11:54:40)

Тамаит с неудовольствием проводил глазами свою охотницу, успев поцеловать её плечо, пока она ретировалась. Что ж, пожалуй, она даже была в чем-то права: не стоило так сразу требовать всего, хватит для начала.
Нет, не хватит - ещё и ещё! Ведь было такое!
Фыркнув в неудовольствии от своих мыслей, Тамаит с неохотой спустился с кровати. Лузз уже скрылась в ванной, так что можно было не торопиться: полукровка с томной выдержкой сытого льва натянул сначала одну штанину, потом другую, с удовольствием потянулся, звонко вправив пару позвонков, и зевнул. Так хорошо он не чувствовал себя, пожалуй... пожалуй, никогда. Такое незнакомое, обволакивающее тепло обнимало тело, наполняло силой - даже свет за окном казался ярче, и казалось, что свернуть горы - это так просто, стоит только руку протянуть. И все вокруг вдруг стало таким родным и понятным, словно Тамаит прожил тут всю жизнь.
Хм. Когда говорят "Я дома", примерно это имеют ввиду?
Друг раздался шорох и хихиканье, которое мог воспроизводить, пожалуй, только средних размеров медведь. Тамаит обернулся и нацепил на морду лица дружелюбную улыбку, но чем больше Григ говорил, тем шире становились глаза охотника.
- Я... кхм, - он даже не сразу нашелся, что сказать. Но вдруг понял, что вот оно - так и должно быть: Лузз, солнце, тепло - почему бы и не продолжать? - Сэр, я бы сам не хотел отпускать сейчас Лузз в город: здесь гораздо лучше, а Кипсбург оставляет только видимость пережитого шторма, - прикусив язык, Тамаит дернул головой, - О, я с удовольствием поучусь у вас, - и, видя, как просиял Луззов старик, добавил, - Чтобы было чему учить детей.
Удостоверившись, что всё сказал правило, Тама принял яростное рукопожатие.
- Мы сейчас спустимся, сэр, только немного приведем себя в порядок, - вежливо произнес полукровка, с многозначительной улыбкой постарался прибрать разбросанный куст на голове.

Как только дверь закрылась, Тамаит облегченно вздохнул, и тут же из ванны показалась Лузз: посвежевшая, грациозная, довольная. Влажная кожа мягко мерцала в солнечном свете, легкий румянец тронул нежные щеки. Какая же она красивая... Ожившая мечта всех этих черных дней.
- Я бы остановил, - усмехнулся охотник, - Без особых ухищрений.
Он шагнул навстречу своей возлюбленной, беспрестанно любуясь её красотой, и каждой клеточкой тела наслаждаясь своим новообретенным счастьем.
- У тебя чудесные родители, - просто ответил полукровка, увлекая девушку в свои объятья, - Заботливые, гостеприимные. И я счастлив, что могу быть здесь, с тобой, пока меня не прогнали за навязчивость, - усмехнувшись, он ласково поцеловал её в лоб, наслаждаясь прикосновением к нежной влажной коже. Погладив по голове, он чуть отстранился, - Мне бы хотелось, чтобы так оно и было - ты здесь, с родителями, в безопасности. Конечно, нашу работу и так нельзя было назвать мирной, но сейчас орден столкнулся с чем-то большим, чем кучка упырей. Война не окончена.
Гадкое чувство ужалило изнутри при этих словах. Но Тамаит не дал этому захватить себя и быстро добавил, скрывая тревогу любопытной улыбкой.
- А если ты не вернёшься в Кипсбург, мне там делать нечего. С охотниками мы всё уладим, - его глаза лукаво блестели, - С ними будет проще... А вот Григорию я уже обещал, что приду на мельницу.
И всё-таки старое, забытое чувство продолжало скрестись в душе. Такое же, как когда он уходил от прародителей стаи вервольфов: тянущее, опутывающее чувство... слежки. Кто-то обратил на него внимание, не жертва, но охотник, не спешащий выдать себя. Гнусно: это в очередной раз напоминало Тамаиту о том, кто он есть на самом деле - так чувствовать могли только чудовища.
И он не хотел... быть среди тех, кого когда-то гнали его собственные арбалетные стрелы.
Что за бред, парень? Да у тебя паранойя! На старости лет. Па-ра-но-йя.

Тамаит замер и улыбнулся , чуть склонившись к Лузз, и горячо шепнул ей в ухо - давно желавшие сорваться слова слетели с губ:
- Я люблю тебя, маленькая Мэг.
Удар под дых, обрывающий дыхание. Ослепительная вспышка. Лижущие кожу языки пламени. Вот чем были эти слова, вот как чувствовал себя полукровка. Всё ещё оставляя свои руки в её ладонях, словно она держала его крепче кандалов, он опустился на одно колено. Тот свет, что она всегда несла ему, затопил душу охотника - ложью будет сказать, что он был к этому не готов. Нет: он много думал об этом, когда сумерки опускались на багровые сугробы в лесу, когда страх за чужую жизнь становился нестерпимее пытки, когда вновь и вновь лишь единственный образ возвращал тягу к борьбе.
Тамаит аккуратно поцеловал нежные пальчики, лежащие поверх его ладоней.
- Ты... Согласна ли ты стать моей женой? - он поднял голову, и уголки его губ дрогнули в улыбке.

Отредактировано Тамаит (9 Фев 2015 11:22:42)

Да...
Тамаит счастливо и глупо хихикнул, смущенно щурясь.
ДА!!! Тысячу раз да!
Засмеявшись от переполнявшего восторга, полукровка рывком поднялся, обнимая и поднимая в воздух свою новоиспеченную невесту. Кружась с ней в обнимку, он совершенно забылся, полностью отдавшись этим новым, сильным чувствам - настоящего счастья, восторга и... любви. Остановившись, но ещё не отпуская Лузз, Тамаит игриво ущипнул её за ягодицу, и только потом поставил на место.
Он был так обескуражен таким яростным и искренним согласием, что даже не сразу нашелся, что сказать, а только, в сомнениях, хватал ртом воздух и жестикулировал, словно он никак не мог поймать вертящееся на языке слово.
- Я... Мэг! - попытался охотник. Он был почти уверен, что Лузз ему откажет, что будет "думать" и советоваться с родителями, что будет краснеть и смущаться... А теперь это он стоял и мялся, как дурак.
- Я так счастлив, - наконец шепнул Тамаит, опуская руки и с теплой улыбкой глядя на свою маленькую охотницу. Она стояла перед ним, радостная и свежая, с игривыми искрами в глазах, глубоких и красивых, таких теплых, почти родных. Полукровка вдруг почувствовал её - не как человек или вампир, а скорее нечто среднее: её остро кольнувший восторг, заставляющий чаще биться сердце, горячую кровь, неистово несущуюся в теле и туманящую щеки розовым, неуловимый запах женщины - достаточно крохотного пропущенного участка, чтобы уловить терпкий, сладковатый аромат...
Тамаит склонился и припал к губам Лузз в поцелуе, долгом и страстном, испытующе-медленном. Одной рукой он привлек девушку к себе за талию, другой ладонью он скользнул по её щеке, за ушко, откидывая волосы нежнее шелка. Глубинная, животная жажда прожгла нутро насквозь, но Тамаит наслаждался удержанием её в узде - тем слаще были прикосновения, тем ярче были чувства.
Будь со мной навсегда. Будь моей. Навсегда.