Анхен тяжело выдохнула, после слов Реддла, о том что он не уберег наследника.
Все сразу стало понятно, мальчишка погиб, его убили. И это было вполне ожидаемо, ибо у этого Дардиуса был сильный враг в лице Королевы, которая до конца будет биться за права своей дочери.
Десница повернулась к окну, где на подоконнике лежали распоряжения по поводу бала в честь победы, это было важным мероприятием, которое должно было состояться при любом раскладе, ибо сейчас было то время, когда надо было поддержать дух всего королевства.
Анхен стало неприятно, из-за тяжелого осознания что погиб не в чем не повинный ребенок, которому просто не повезло родиться. Злоба тонкой ниткой вплеталась в эмоции десницы, вместе с тем как она понимала, что последнее желание Талора не исполниться, и что Королева на этом не остановиться.
Старая гадина, ты поплатишься за это. Тебе отрубят голову публично... Я не спущу тебе это!

Моего мальчика, наследника. Не пощадили даже его семьи: мать, отчима, маленького брата. Дардиуса нет. Советник Мандрейк мертв.
Мысли цепочкой проскальзывали в голове Анхен: это было сочувствие к человеку, потерявшего близкого, она понимала его чувства, это была ненависть к жестокости Королевы не пожалевшей семью паренька и...
Советник Мандрейк мертв. -эхом раздалось в голове эльфийки.
Мысли, эмоции, ощущение этой реальности вмиг покинули десницу. Анхен казалось, что пол под ее ногами пропадает, а тьма начинает ее охватывать изнутри, отдавая во все тело дрожью и холодом.
Советник Мандрейк мертв.
Анхен хотела броситься на этого проклятого Реддла и схватить его за горло, требуя подробностей, но она не могла пошевелиться.
Мандрейк мертв.
Эльфийке захотелось закричать, но она не могла проронить ни слова.
Мандрейк мертв.
Десница хотела просто заплакать, но все эмоции покинули ее.
... мертв...
Анхен чувствовала, как ненависть к тем, кто это сделал зарождается в ней, такая сильная ненависть, которую она никогда прежде не испытывала. Она чувствовала, каждый удар своего сердца, и то, как оно давало сбои. Как усталость прошедших месяцев резко нахлынула. Десница не могла справиться с тем, что творилось вокруг нее, и если бы ее попросили описать ее эмоции она бы не смогла этого сделать, это невозможно описать.
Отчаяние? Горечь? Шок? Неверие? Полет в темную пропасть? Потрясение?.... не было слов для этого состояние.
У Анхен просто подкосились ноги и она рухнула на пол на колени. Она была в миге от первого в ее жизни обморока, и она не знала, что ее все еще удерживало в сознании.
...Я видел. Они просто их убили...
Десница закрыла глаза, из которых только теперь потекли слезы.

Реддл вконец совсем обмяк в кресле, заставив своей вестью, буквально на глазах рушиться зыбкое и нервное спокойствие вокруг Анхен и Тайлора.
- Реддл! – окликнул мужчину полудемон, чтобы удостовериться, что его не придется выносить ногами вперед. – Мать твоя курва, жив, - прощупав слабый пульс, выругался самому себе, глухо, Дезмонд.
Он обернулся к Анхен. Она еле держалась на ногах. Дезмонд успел придержать ее, чтобы она не упала. Нет, его девочка была сильной. Новость оказалась для нее слишком тяжелой и, раскалывающей всю ее прежнюю жизнь на две части, но Анхен держалась из последних сил. Она заплакала, беззвучно, без всхлипов. И Дезмонд знал, что тихие слезы во сто крат больнее сильных сиюминутных рыданий. Тихие слезы – это, как медленная смерть, с постепенным осознанием всей боли, словно пыткой терзающей сердце. Он опустился к ней на пол и сжал ладони на плечах. Ему не впервой приходилось сталкиваться с женскими слезами. Что уж, и мужчины плакали. Однако каждый раз их вызывали самые разные причины, разные поводы. И плачущие женщины тоже были разные: его мать, все матери, Мари, близкие умерших, выводок юных истеричек… Не так давно ему пришлось столкнуться со слезами маленькой девочки, Шани, что появилась у него в доме вместе с Тривеном. Как было бы легче, если бы и сейчас такие простые слова могли бы успокоить взрослую женщину, быть может, потерявшую чуть ли не смысл жизни, сказав ей: «Ну, что ты, не плачь. Потом глаза покраснеют и нос распухнет. Знаешь, какая некрасивая будешь? И кто на тебя посмотрит? Разбегутся все кавалеры». Разве могли сейчас Анхен утешить какие-либо другие слова, кроме тех, что убедили бы, что и наследник и Мандрейк – живы? Поэтому Дезмонд не стал произносить избитых фраз. Он расстегнул пуговицу ворота на кителе, чтобы было легче дышать, и достал платок.
- Тише, тише, - прошептал он, будто Синяя Роза могла рассыпаться с хрустальным звоном от одного только громкого звука и неосторожного слова.
Дезмонд промокнул несколько слезинок на ее щеках и обнял, гладя по спине. Ему, казалось, что теперь Анхен заплакала еще сильнее, почти дрожа в его руках. Вот что могло заставить ее отдохнуть, дать успокоение и сон – слезы, проявление той самой слабости, о которой он рассуждал ранее, глядя на десницу.
- Сейчас, - выдохнул он и, отрывая женщину от пола, помог сесть на диван.
Полудемон рванулся за дверь и почти вытряс из Тамриля всю душу, чтобы тот сейчас же распорядился насчет комнаты для Маркуса Реддла, и ни слова не говорил о произошедшем. Затем, Дезмонд вернулся к Анхен, взяв со стола чашку с чаем. Сейчас было самое время допить ее до дна. Он втиснул кружку в похолодевшие руки десницы, обхватив своими ладонями. Сначала полудемон посмотрел на родного ему далира, которого сотрясала боль, и попытался поймать и удержать ее взгляд. «Все проходит, и эта боль пройдет. Да, страшно и ненавистно одновременно перед неизбежностью от потери. Но этот жестокий урок, последствия утраты, способны заставить действовать и идти через боль». Тайлор испытал подобное на собственном опыте. И боялся повторять его еще раз, а ведь для него это было неизбежно – далиры вокруг него не живут вечно.
- Давай, родная, - Дезмонду почти насильно пришлось заставить Анхен выпить чай до конца. Он сейчас желал только одного – чтобы она успокоилась. И он понимал, что не может молчать: - Анхен, тише, это лишь слова. Я обо всем узнаю, вытрясу и подниму весь Паф. Обещаю. Тише, - уговаривал Тайлор. Он крепче обнял Анхен, прижав к груди, и гладил по голове, ожидая, когда она уснет от его чая.