1. Имя
Лили Беделия Рох/Эдвард Элеазар Рох’Бонне
2. Возраст
283(31)
3. Раса
Первородный вампир
4. Профессия
Не определена.
5. Родной город.
Степи, Лардород
6. Внешность

Неважно как ты выглядишь, главное-как себя преподносишь? Ха! Кто сказал такую чушь? Покажите его немедленно и пусть поймет, как был неправ.
Какой толк преподносить себя как королеву, когда выглядишь, как грязная свинопаска? И с другой стороны – какой смысл быть королевой, когда скачешь в шутовских платьях и чешешься от блох?
Впрочем, у Лили не возникало проблем ни с первым, ни со вторым.
Уж кто-кто, а она точно знала, как нужно выглядеть, чтобы мужчины носили на руках, женщины обливались кровавыми слезами зависти, а монахи шептали молитвы, прося уберечь от греха.
Вовсе необязательно отращивать длинные грязные патлы, когда можно элегантно завивать свои рыжие, достающие до подбородка, волосы и укладывать их в изящное каре.
Ни в коем случае нельзя скрывать веснушки, коими покрыто все тело, напротив – нужно искать как можно больше возможностей их показать.
Обязательно нужно научить подчеркивать свой рот, даже если он немного великоват. Не менее важно подчеркивать зеленые глаза с помощью всех доступных изобретений этих глупых далиров.
Если ваши боги наделили вас большим ростом, как Лили с ее 179 см, не стоит стесняться носить каблуки. При условии конечно, что вы также грациозны, как Лили, и не упадете на первой же шероховатости на дороге.
Также не стоит забывать о пользе сбалансированного питания – нужно поддерживать стройную и изящную фигуру, хотя, в прочем, вампирская диета не дает Беделии располнеть, так что не ей судить об этом.
Вы должны не просто выглядеть уверенно, вы должны такою быть. Как Лили Беделия Рох.
Каждый ваш шаг – подарок этому миру, каждый жест – великая милость, а уж улыбка дороже даже собственной жизни. И пускай это будет вам стоить сотню лет тренировок, главное в этом деле – не лениться.
Что? Дать еще парочку советов?
Знаете, просто смотрите на Лили Беделию Рох. Вот уж кто воплощение женственности и изящности. Даром, что мужчина.
7. Биография
Эдвард Рох’Бонне был младшим в своей семье. Никто не ждал от него великих свершений или достижений, он был лишь запасным вариантом на случай смерти старших братьев.
А оная могла в любой момент постучаться в дом их клана – не имея над собой более сильного клана и не обладая достаточными ресурсами для того, чтобы воздвигнуть свой собственный, Рох’Бонне были вынуждены жить в постоянном страхе, что вот уж завтра их точно уничтожит кто-то более сильный и кто-то, кому они не нужны.
Но вышло все совсем иначе – на их землю пришел Алек Арроверт, тот самый, о котором слагались легенды и ползли самые разные слухи, пришел и предложил им присоединиться к своему клану.
Элеазару Рох’Бонне даже думать не пришлось – предложение было принято тут же и единогласно.
Эдвард, будучи довольно наивным молодым человеком, надеялся, что жизнь его тут же изменится, но это не произошло ни через год, ни через десять. Он оставался никому не нужным, жалким приживалой, постепенно все больше и больше раздражающим старших братьев, отчаянно боявшихся, что кто-нибудь займет их приближенные к самому Арроверту должности.
Нет, Эдвард вовсе не стал воплощать их страхи в жизнь, предпочтя пойти более долгим, но и более надежным путем – может, приближенных у Алека было достаточно и без него, но вот настоящего друга у него не было.
-Ну и как успехи? – встреча их вовсе не была случайной. Во всяком случае, не для Эдварда. Он целый месяц ходил за Алеком, изучая его привычки и распорядок дня, дабы подгадать нужный момент для знакомства.
При таком тщательном подходе не составила труда узнать, что Алек очень любит музыку, хоть и не имеет времени на то, чтобы играть самому.
-Это бесполезно, - обреченно выдохнул Эдвард, убирая пальцы от клавиш пианино. Он правда планировал заинтересовать Арроверта, научившись играть, но ничего не выходило. Возможно, не зря собственная семья считала его бесполезным и глупым.
Арроверт хмыкнул. Рыжую копну волос, присущую всем Рох’Бонне он узнал сразу, вот только этот мальчик был первым, кто не поспешил упасть ему в ноги и облизать его сапоги. На самом деле, он даже не обернулся, будто бы и е подозревая, кто разговаривает с ним.
Он подошел ближе.
-Выпрямись, - он несильно пихнул вампира в спину. Голос его звучал властно, но в тоже время будто бы мягко. Это определенно располагало.
Эдварду было не до осанки – он отчаянно пытался унять сумасшедшую дрожь в коленях и подавить в себе истеричный смех. Он так боялся этого Первородного. Он-не его братья, готовые лизать пятую точку всем и каждому, но от этого было еще страшнее. А вдруг Алеку нравится лесть и подхолимство? Вдруг он сейчас решит, что младший Рох’Бонне недостаточно верен ему и прикажет заточить его где-нибудь, как прочих предателей?
Вот прямо сейчас он наверняка сверлит его презрительным и злым взглядом, намереваясь позвать кого-нибудь, возможно, его собственного отца, чтобы Эдварда уволокли подальше с его глаз.
Он наверняка уже все испортил. Боги, нужно было просто подставить одного из братьев и занять его место!
-Подвинься, неумеха, - хмыкнул Арроверт.
И Эдвард вдруг понял, что теперь все будет хорошо.
Шли годы и, по мере того, как Эдвард сближался с Алеком, а братья наоборот – отдалялись за ненадобностью, отношения в семье решительно переменились.
Внезапно выяснилось, что один Эдвард способен заменить двух своих братьев на их постах, при этом все еще оставаясь другом Арроверта. И нет, это уже была не та дружба, что в начале – теперь Эдвард действительно хотел быть другом Алека. Не потому что надеялся кому-то что-то доказать, не потому что хотел внимания и власти, а потому что Алек был…Алеком. Учил его играть на пианино, заставлял учить Общий язык. Спрашивал совета и всегда делился своим мнением. Как-то незаметно Эдвард просто перестал осознавать себя без этого человека, настолько они сблизились – общие мысли, общие эмоции.
Незаметно, но на добрых помыслах, из жалкого приживалы Эдвард поднялся до ближайшего советника и, что важнее, лучшего друга.
Через какие-то сорок лет уже никто не вспоминал имен его братьев, а вот его имя было на устах каждого. И ему это…нравилось.
Да, он стал замечать за собой эту странность – он полюбил внимание. Ему нравилось, когда на него смотрели, нравилось, когда шептались за спиной и высказывали комплименты его очаровательной женственности в лицо. Алек этой его черты не понимал и лишь посмеивался, когда Эдвард гордо выпячивал грудь в ответ на очередной комплимент.
И, кто знает, как бы сложилась их жизнь, если бы эта странность была единственной в жизни Эдварда.
-Ты не думаешь, что тебе пора найти спутницу, Эдвард?-вопрошала мать. А Эдвард совсем так не думал – точно не спутницу. Спутника-возможно, но матери до этого дела не было, а потому и знать было необязательно. В конце концов, преступлением это не было, Алек вон уже лет двадцать как догадался и ничего.
Чего Алек не знал, так это того, что скрывается в недрах гардеробной друга. Но и ему не нужно было этого знать. Во всяком случае, пока что.
Так прошло еще двадцать лет. За это время Эдвард успел сменить множество увлечений и занятий – начал рисовать и, наконец-то, в совершенстве овладел игре на пианино. Бросил рисование и увлекся лепкой, затем променял ее на ювелирное дело. Алеку так и не удалось заставить его взять в руки оружие, Эдвард бежал от него, как от огня.
-Оставлю эти штучки Вам, мой Господин - морщил он нос каждый раз, когда Арроверт пытался вызвать его на бой. Отказывал он, кстати, весьма величественно, почему-то совсем не выглядя при этом трусом, наоборот – это Алек всегда чувствовал себя так, будто посмел предложить несусветную глупость.
Единственный по-настоящему серьезным увлечение Эдварда стала магия, а именно – создание артефактов. Нет, он не стремился создать что-то великое, что-то, что изменило бы ход истории. Он относился к зачаровыванию также, как до этого относился к лепке или ювелирному делу – считал его развлечением чисто для себя. Разница была лишь в том, что в этой сфере он действительно проявил талант и задействовал всю свою фантазию.
Уже через полгода после начала регулярных занятий, Алек получил артефакт, который с определенной частотой напоминал ему о необходимости посещения брадобрея. Еще через полгода Эдвард уже вовсю задаривал антисмрадными браслетами, противоблошиными серьгами и различными мелкими оберегами.
-Но ты ничего не сделал для себя, - заметил как-то Алек, получив кольцо, которое начинало сильнее сжиматься на пальце по мере того, как он подходил к тому, кто его ненавидит. Рядом с Эдвардом это кольцо почти что сваливалось с пальца.
-Я сделаю. Просто еще не решил, что именно.
Тогда Алек еще не знал, что это кольцо – последний подарок его друга Эдварда.
Следующие десять лет были весьма…неопределенными. Эдвард вдруг заявил, что он отныне Лили и смело распахнул двери своей гардеробной, выставив на всеобщее обозрение свой новый стиль.
Сомневаться не приходилось – Лили не была новым увлечением Рох’Бонне, она была его новой личностью. И Алек жутко медленно к этому привыкал, напрочь забывая, что теперь не стоит называть Лили Эдвардом и что, теперь-то уж, точно абсолютно бесполезно вызывать его на поединки.
Лили была похожа на Эдварда, но в тоже время была совершенно иной. Она начала активно общаться с мужчинами и уже совсем скоро Алек был далеко не единственным, кому она посвящала свое время. Сначала это были только вампиры, затем они ей наскучили, и она перешла на оборотней, но это довольно быстро закончилось – сразу после того, как один из них решил убить ее, дабы лишить Алека главной опоры и поддержки. К счастью, Эдвард свое обещание выполнил и оставил для Лили кольцо, очень похожее на кольца Алека, с той лишь разницей, что ее кольцо начинало быстро нагреваться, когда ей грозила опасность. Хорошая новость – артефакты Эдварда сбоев не давали. Плохая новость – после первого использования кольцо потеряло свою силу и стало лишь простым украшением.
Еще через семь лет Лили заявила, что такая жизнь ей наскучила. Сказала, что намерена оставить свой пост главного советника и пуститься в путешествия по миру. Обещала регулярно писать и сообщить, если найдет что-то интересное.
И уехала, оставив Алека абсолютно одного.

За следующие двадцать лет скитаний, Лили побывала в самых разных точках этого мира. Она даже пыталась начать учить еще один язык, но без Алека выходило совсем плохо. Последним сотворенным ею артефактом стал маленький бриллиантик на тонкой золотой цепочке – он заставлял окружающих не замечать в образе Лили явных мужских особенностей. Создала она его специально для того, чтобы безболезненно обучаться вести себя как настоящая женщина – правильно ходить и сидеть, смеяться и загадочно улыбаться. Все ее промахи и неудачи прятал артефакт, а, когда необходимость в нем уже отпала, она слишком привыкла и привязалась к нему, чтобы отказаться. Так и получилось, что появление Лили всегда сопровождалось каким-то тихим восторгом у окружающих – идеальные манеры накладывались поверх действия артефакта и уже никто не мог даже заставить себя подумать о том, что перед ним может быть не женщина.
Она скучала по Алеку и своему родному дому, но и возвращаться не хотела. Алек обещал однажды приехать, но у него было слишком много дело в клане, особенно когда Лили не было рядом, чтобы свалить на нее треть обязанностей. Погрязнув в одиночестве и скуке, девушка начала тщательное изучение всех попадавшихся ей по пути таверн и пила почти не просыхая. Обычно напиваясь, она начинала кричать «Бе дель! Бе дель!», что на ее родном языке означало примерно «Еще выпивки», но этого никто не понимал, а потому скоро все посетители таверн начали называть ее Беделией. Так появилось ее второе имя.
Она снова начала стремительно менять мужчин, но уже по той простой причине, что не могла контролировать себя, будучи пьяной и просто-напросто выпивала своих любовников до последней капли. Постепенно за ней потянулась алая дорожка трупов, но ей будто было плевать. Даже зная об опасности со стороны Охотников, она продолжала пить, потому что все остальное казалось ей слишком скучным, в то время как убийства всегда были новы и уникальны. Пусть даже она и не очень помнила их на утро – хотя бы ночью она была счастлива.
Да, счастье – единственное чего хотела Лили. Эдвард хотел внимания и славы, у Лили же все это было с самого начала. Лили стала собой только потому, что не могла чувствовать себя комфортно в шкуре Эдварда.
Теперь же ее не спасало уже ничего, и она все глубже скатывалась на самое дно отчаяния.
Алек нашел ее очень вовремя, спася заодно от смерти очередного непутевого любовника. Алек точно знал – еще бы пару дней пребывания в том городе и Охотника нашли бы ее, она слишком наследила. Только вот донести эту мысль до Беделии он не смог. Она сопротивлялась, отказывалась уезжать и требовала налить ей еще, в той время как лек закидывал ее в карету и насильно увозил прочь.
Следующие полгода Рох’Бонне провела практически в беспамятстве, зная лишь, что больше не одна. Алек не давал ей пить, пищу добывал сам. Лили каждый день напоминала ему о том, чем он жертвует ради нее, но он был непреклонен и отказывался уезжать.
-Найди себе новое увлечение, раз старые уже приелись! – посоветовал он однажды.
Проблема была не в том. что Лили приелись старые увлечения – ей приелась сама концепция увлечений. Получать какие-то бесполезные навыки, создавать что-либо лишь для себя больше не казалось достаточным и хоть сколько-нибудь интересным. Так она пришла к медицине.
Работать в больнице после нескольких лет обучения было невероятно тяжело, это изматывало и отбирало все силы, но, приползая дома почти на четвереньках, вымотанная скорее морально, чем физически, Лили чувствовала абсолютное удовлетворение. Ей больше не хотелось пить и, тем более, убивать налево и направо, теперь она была полностью сконцентрирована на своей работе. Алек то приезжал, чтобы в очередной раз проверить подругу, то опять уезжал по срочным делам, но скучать по нему у Лили просто не было времени.
Мэри Эл'лил стала ее первой настоящей подругой. Вампиры в больнице попадались нечасто, поэтому они быстро нашли общий язык. Дружить с женщиной казалось для Лили чем-то странным, но безумно интересным и познавательным. Мэри не пришлось ничего объяснять и рассказывать – каким-то невероятным образом она поняла все сама.
-Просто не бывает таких женщин, как ты. Мы тоже иногда ведем себя как мужчины, а ты слишком стараешься, - пояснила она.
С ней было легко и просто, и у нее тоже была тайна, которую было необходимо кому-нибудь доверить. А Лили, за свое столетие службы Арроверту, хранить тайны научилась.
-Ты не подумай, что мы…Мы любим друг друга. Правда любим, просто…не так, как другие. Ближе него у меня никого нет, а у него нет никого ближе меня.
До того момента, как Мэри представила Лили Грэя, Рох’Бонне была уверена, что уже познала все прелести и ужасы любви, однако с первого же взгляда на этого мужчину сильно засомневалась в этом.
Он был всего лишь человеком, но был лучше многих вампиров, что знала Лили. Он был высок и силен, умен и невероятно красив. Рядом с ним хотелось находиться, хотелось разговаривать с ним сутками напролет, хотелось видеть его, не упускать из виду ни на секунду, даже не моргать. Лили вновь начала чувствовать уже давно несвойственное ей смущение, когда этот человек оказывался слишком близко или же первым обращался к ней.
-У нашей семьи уже очень долгое время не было друзей, Лили. Нам приятно, что вы с нами, - его улыбка превращала видавшую виды вампиршу в маленькую робкую девочку –людям свойственно осуждение. Даже когда они не осуждают вслух, это видно по их глазам и жестам…Откровенно говоря, иногда нам с Мэри начинает казаться, что мы осуждаем сами себя и друг друга за то, как живем. Но Вы, Лили…Вы совершенно другая, в вас нет и капли осуждения.
-Любовь имеет разные проявления, Грэй, - тихо ответила Беделия – я даже немного завидую вам с Мэри, вашей…чистой и прекрасной любви. Она так редка сейчас. И тем более значима и ценна.
-Я все время опасаюсь, что она…поймет, что не это ей нужно от жизни, - совершенно неожиданно признался Грэй и тут же добавил – Прошу прощения. Мне не стоило этого говорить, ведь, Вы не обязаны разделять мои тревоги…
Что у Эдварда, а, в последствии, и у Лили всегда получалось более чем хорошо –так это выбирать идеальный момент. И сейчас она знала, что он снова наступил.
-Вы не правы. Я всегда готова выслушать Вас, Грэй. Ваши тревоги…я бы хотела разделить их с Ва…
Договорить ей Грэй не дал, положив руку на талию и резко притянув к себе.
Как и обещала, Лили все еще писала письма Алеку с завидным постоянством. Правда теперь эти письма в основном состояли из описаний будней Дер’Альтеров и их совестного время препровождения с Грэем.
Ты не можешь представить себе, милый Алек, как хороша Мэри. Ей-богу, иногда мне бывает так обидно, что, когда Патрис со мной, она остается абсолютна одна в их доме. Она самая прекрасная из всех женщин, что я встречала и иногда я думаю, что поступаю мерзко по отношению к ней. Однако она выглядит вполне счастливой, кажется, даже рада нашему с Патрисом роману. Они оба мечтают познакомиться с тобой, кстати, ведь я столько им о тебе рассказывала. Не тревожься, ничего секретного или тайного, если решишься приехать к нам – тебя примут как моего доброго друга и почти что брата, а не как того, кем ты являешься на самом деле. Я бы ни за что не рассказала им без твоего разрешения, я еще не выжила из ума, хоть ты и считаешь иначе. Возвращаясь к Патрису…Знаешь, я никогда не была так счастлива. Мои странности и чудаковатости, о которых ты, разумеется, знаешь, кажутся ему милыми и забавными. И мне так грустно от того, что я вынуждена представляться ему как Лили Рох, но ему же от этого будет только лучше. Он столь великолепен, что я даже и заставить себя не смогла бы осквернить его прекрасную шею укусом или, и того хуже, обратить его. Ты знаешь, я не слишком религиозна, но этот поступок кажется мне самым страшным из всех грехов, не думаю, что когда-нибудь решусь на такое. Я намерена провести с ним весь остаток его жизни, а там…И думать не хочу. Почему человеческий век так короток, Алек?
Алек читал все ее письма, искренне радуясь за подругу. Надо сказать, ее письма теперь стали одним из немногих удовольствий в его жизни – дела в клане последнее время шли не очень хорошо, и Арроверт предчувствовал беду, нависшую над ними словно грозовое облако. Письма Лили в тоже время были наполнены таким светом и теплотой, что он невольно улыбался, читая их. Он ощущал давно уже не свойственное ему любопытство – кто же смог настолько покорить его верную соратницу, что она готова была провести с ним не одно десятилетие? И кто та женщина, о которой Лили столько пишет?
Планировала ли Лили при помощи лучшего друга развеять скуку и хоть ненадолго избавить от одиночества Мэри? Возможно. Она была абсолютно убеждена, что эти двое отлично поладили бы. Лили знала, что Алек не общался с женщинами уже очень долгое время, видя в каждой потенциальную предательницу, врага или даже убийцу. Да, случай с Лили и оборотнем сделал его гораздо более подозрительным и его легкая паранойя с годами становилась все сильнее. Что поделать – бремя власти с годами легче не становилось. Да и приличный возраст и накопленная мудрость работали не в пользу социальных контактов с кем-либо посторонним. Одиночество лучшего друга сильно тревожило вампиршу, но втюхивать ему пассию насильно было бы глупой затеей.
Восторг Лили, который она испытала, когда Алек нашел Мэри достойной своей компании хотя бы на непродолжительное время, нельзя было описать словами. Это двое не были влюблены, но испытывали друг к другу самую сильную симпатию, на которую только были способны, будучи друзьями.
-Глупо было надеяться, что они влюбятся, да?-печально вопрошала Лили, вычерчивая круги и неровные линии на тыльной стороне ладони Грэя.
-Он не производит впечатление человека, способного полюбить хоть кого-либо.
-Правда? – удивилась Лили, никогда не замечавшая за другом такой черты.
-Это в его глазах…-Грэй осторожно перевернул ладонь, нежно взяв девушку за тонкие пальцы – будто в его жизни произошло и происходит слишком много плохого для того, чтобы открыться кому-то настолько, чтобы влюбиться. Так что думаю, ты-единственная, кого он хоть сколько-нибудь любит, мон шу.
-Но…Им ведь хорошо вместе, да?
-О да, - усмехнулся Грэй – Мэри уже очень давно не встречала столь интересных представителей своего рода.
-Ты обижаешь меня, Патрис! – засмеялась Рох.
Все шло более чем хорошо и Рох’Бонне, изначально сильно переживавшая за созранность тайны личности друга и своей собственной, начала постепенно успокаиваться, надеясь, что им двоим и дальше удастся скрывать факт своего пребывания в доме Дер’Альтеров  ото всех. И все бы получилось, если бы не одно но.
Мэри призналась, что беременна. С точки зрения Алека все было в порядке – он почему-то даже не думал о последствиях, помогая подруге завести желанного ребенка. А когда подумал – было уже слишком поздно.
Вот тогда-то уже скрывать что-либо было нельзя, вопрос был вынесен на серьезное обсуждение. Мэри была, кажется, абсолютна счастлива, Патрис всячески ее поддерживал, а вот Лили с внезапно очнувшимся Алеком не находили себе места, постоянно обеспокоенно переглядываясь и отходя в сторонку поговорить. Если бы о ребенке узнали, он бы тут же стал проблесковым маячком для всех врагов клана. Ему, да и Мэри с Патрисом, грозила огромная опасность, если бы кто-то узнал, от кого именно беременна Мэри.
Именно тогда настало время выложить все карты на стол. Секреты теперь были неуместны.
-То есть ты, -Грэй успокаивающе сжал руку жены – это тот самый Алек Арроверт? Первородный вампир? А ты, Лили…Ты Э…
-Не произноси этого имени, Патрис, умоляю тебя. Оно больше не принадлежит мне. Я Лили.
-Но ты не Лили Рох. Ты Рох’Бонне. Не думай, что если я человек, то ничего не знаю о всех этих ваших кланах. Ты называла его своим другом, своим братом, а на самом деле была все это время его правой рукой?
-Она уже давно не моя правая рука, Грэй. Она не врала тебе, когда говорила, что мы друзья. И она не сказал тебе только потому…
-Не защищай меня, Алек. Я не сказала, потому что это был мой выбор. Я знала, что Патрис сохранит этот секрет, но предпочла хранить его в одиночку. Если ты считаешь это предательством, что ж…
-Вам не кажется, что есть проблема поважнее? –наконец подала голос Мэри, положив руку на пока еще плоский живот.
-Я скажу, что это мой ребенок, - уверенно ответил Грэй – никто ничего не заподозрит, мы ведь женаты, а о присутствии здесь главы клана Арроверов известно только нам троим. К тому же мы и так хотели ребенка, помнишь?
-Этого будет достаточно для защиты этого ребенка?- спросила Мэри.
Лили и Алек вновь переглянулись.
-Только если эта тайна умрет вместе с нами, ман фавори, - честно ответила Лили.
-В таком случае, сейчас Вы, если правда любите меня, поклянетесь мне, что никто и никогда не узнает правды. После этого, Алек, ты никогда не вспомнишь, что это- твой ребенок, а ты, Грэй…-Мэри замялась.
-Я бы и не подумал бросить тебя, Мэри. Я никогда не напомню тебе или не скажу ему, кто настоящий отец. И я клянусь тебе в этом.
-Я клянусь защищать твое дитя, как свое собственное, ман фавори.
-Алек?
-Это ведь…мой ребенок. Сын или дочь, но моя плоть и кровь. Как я могу…
-Также как Лили могла врать мне, чтобы защитить и меня и тебя, Алек, - ответил Грэй – потому что знаешь, что должен.
Алек молчал еще несколько минут, все терпеливо ждали.
-Я не буду тебя заставлять, но ты же знаешь, как будет лучше.
-Алек, сам знаешь, сейчас дела у клана идут так себе. Ты не можешь рисковать жизнью собственного ребенка.
Да, возможно, не очень терпеливо.
-Я, Алек Арроверт, покровитель этой семьи, клянусь, что ребенок, которого носит эта женщина, является ребенком Грэя Дер’Альтера. Он – его единственный и настоящий отец, поэтому ребенок будет носить его фамилию и воспитываться под крышей его дома. Любой, кто пожелает оспорить мое решение, познает мой гнев.
Через пару недель Алек сообщил, что пришла пора прощаться.
-Ты даже не останешься до родов? – тихо спросила Лили.
-Мэри обещала держать меня в курсе дела. Все остальное оставляю на тебя.
-Уверен, что тебе не нужна моя помощь дома?
Алек на миг задумался.
-Я пришлю за тобой кого-нибудь, если ты мне понадобишься. Впрочем, я надеюсь унять Стефана самостоятельно.
Лили знала, что он не сможет. Левиану не уймется, пока не вернет себе Арроверта или не истребит его клан до самого основания. Или не погибинет сам.
Лили знала это, смотря вслед уезжающему другу. Но озвучить не решилась бы никогда.

-Скажи мне честно, Лили, это ты сотворила с моим ребенком?
-Я?! Да как ты могла подумать, что я награжу ребенка таким подарком?
-Тогда почему у нее голубые волосы, многоуважаемая крестная?!
-Вопросы к твоей наследственности, ман фавори, не ко мне!

Маленькую Элеонору нельзя было не полюбить. Мэри, как и Грэй, полюбила ее еще до рождения и с каждым днем их маленькая необычная семья все крепла и крепла. Грэй вел себя как настоящий отец и всячески помогал жене, чем сначала немного расстраивал Лили, лишившуюся примерно трети его внимания. Впрочем, длилось это лишь до момента, когда Рох’Бонне впервые после родов взяла малышку на руки – тогда все ее сомнения и тревоги рассеялись, стоило лишь Элеоноре посмотреть ей в глаза.
-Ман шери-и-и-и…-протянула Беделия с любовью и с тех не называла девочку никак иначе.
Так прошли самые счастливые шесть лет в жизни Лили и, видит Темный Бог, она была готова прожить так всю свою жизнь…Если не вернувшийся за ней Алек.
-Слишком опасно было посылать за тобой кого-то. Ты нужна мне дома, Лили.
Элеоноре тогда уже было шесть.
Девочка крепко держала за руку крестную, в другой рукой сжимая вырванные с корнем луговые цветы – Лили как раз гуляла с малышкой, когда Алек нашел их.
Алек молча смотрел на девочку, даже не спешившись. Элеонора смотрела в ответ, щурясь от солнечных лучей, бьющих прямо в глаза.
И если бы Лили не была так занята попыткой принять то, что ей придется расстаться с любовью всей своей жизни, она бы заметила, как что-то очень далекое, но прекрасное, зажглось в вечно холодных и равнодушных глазах друга при взгляде на девочку.
Прощание вышло быстрым и скомканным – каждый день был на счету, поэтому Лили была вынуждена собираться в спешке, с трудом сдерживая слезы. Грэй стоял в дверях, скрестив руки на груди и не говоря ни слова. Мжет, не знал, что сказать. Может, знал, что если скажет оть что-то – Лили останется. Что ему стоит только намекнуть, что она нужна ему здесь, и она сорвется. Как бы сильно она не любила Алека, дома ее ждала холодная война с другим кланом и беспросветная тоска.
-Мы должны защитить наш клан.
-Я знаю, мон шу.
-Должно быть, ты был прав, Патрис. Я никогда не переставала быть его правой рукой. И вряд ли когда-нибудь перестану. Ты знаешь, ты вся моя жизнь, но клан-это…Нечто большее, чем моя жизнь. Нечто…более важное.
Грэй молчал.
-Я обещаю вернуться. Мы  будем вместе, я обещаю, что наступит этот день.
По щекам Лили катились черные от туши слезы. Грэй помог вытащить сумки во двор.
-Поцелуй за меня малютку, ман фавори, - просила Лили, крепко обнимая подругу и вкладывая ей в ладонь небольшой камушек гаганита, зачарованный таким образом, чтобы письма, написанные Мэри и приложенные к нему, всегда находили Лили, где бы она не была.
-Обязательно. И я буду писать тебе. Каждый месяц по письму, обещаю, - с трудом сдерживая слезы произнесла Мэри – до тех пор, пока ты не вернешься или я не…
-Не говори так никогда! – отрезала Лили.
Забегая вперед, нужно сказать, что Мэри свое обещание сдержала.
-Я буду любить ее за нас обоих, Алек, - тихо произнесла Мэри.
-Но она не должна этого узнать, - произнес Алек и сел в седло, пустив коня рысью и напоследок через плечо глянув на дом, в котором мирно спала Элеонора
-Патрис…-Лили замялась, будто подбирая нужные слова, а затем тихо произнесла на корявом общем – дождись я. Я не…-она поджала губы – я не знаю, когда вернусь, но…не посмей умереть, пока я не буду здесь.
Лили не говорила на общем уже с полсотни лет, она ненавидела общий. Просто это был родной язык Грэя.
Она хотела сказать еще что-то, но, кажется, не смогла перевести свою мысль на общий, поэтому произнесла на родном
-Партир сиэ морир ан пэу.
Грэй не знал этого выражения, зато знала Мэри. И, когда Лили пришпорила своего коня, чтобы догнать Алека, взяла мужа под руку и перевела.
-Уезжать-это немножко умирать. Дословно. Но мы обычно переводим это как…
-Чтобы оставить кого-то нужно немного умереть.

Моя славная Лили!
Ты не отвечаешь мне на письма из соображений безопасности, я понимаю это, но как же горько осознавать, что мы больше не можем общаться как прежде.
Наше маленькое сокровище крепнет день ото дня. В наших планах научить ее Бладуму, иначе как же ты сможешь понимать, о чем говорит наше сокровище?
Дела у нас идут более чем хорошо, лавка процветает. Грэй выглядит вполне умиротворенным.
Слышала, что дела твои по-прежнему идут плоховато, но, я верю в это, совсем скоро все наладится. До тех же пор я намерена держать тебе в курсе наших дел.
Твоя Мэри.
P.S. Я уговаривала Грэя сделать хоть приписку, но он отказывается. Так что просто знай – он все еще любит и ждет тебя.

Моя славная Лили!
Это письмо уже пятнадцатое, и я привыкла писать их настолько, что теперь весь свой день прокручивается в голове в форме письма тебе.
Ты верно слышала, что настроение народа в Техе крайне пасмурное, но у нас по-прежнему все хорошо. Пришлось немного сократить расходы, но не тревожься, наших сбережений вполне достаточно для того, чтобы нашему маленькому сокровищу не пришлось ни в чем нуждаться.
Грэй здоров.
Твоя Мэри.

Моя дорогая Лили!
Слышала, дела в клане совсем плохи, но вы все еще держитесь. Надеюсь, вы справитесь, вернее даже – я абсолютна уверена, что вы справитесь. Хотя и не представляю, как вам сейчас тяжело.
Наше маленькое сокровище уже делает успехи в Бладуме, но написать пока может лишь свое имя.
Дела в лавке снова идут хорошо, но Грэй опасается, что это ненадолго.
Ничего страшного в этом нет, нам просто нужно быть осторожнее с расходами.
Грэй теперь вспоминает тебя чуть реже – всего пару раз в сутки.
Твоя Мэри.

Моя дорогая Лили!
Спешу тебя обрадовать – вчера мы с нашей радостью весь день общались на одном Бладуме, и сокровище не допустило ни единой ошибки! Тебе бы стоило поучиться у нашей радости прилежности, моя дорогая подруга.
Недавно меня о тебе спрашивали, можешь себе вообразить? Разумеется, ничего конкретного мон шерри не помнит, лишь какую-то женщину, которая так часто играла и гуляла с нашим золотцем. Я не стала ничего рассказывать, думаю, не стоит этого делать и впредь.
Знаю, тебе будет не слишком приятно прочесть это, но Грэй начал седеть.
Твоя Мэри.

Моя дорогая Лили!
Как ты знаешь, наше сокровище покинуло родной дом, и теперь мы все реже получаем хоть какие-либо известия о жизни нашей радости. Знаем только, что золотце нашло себе новую подругу. Думаю, она тебе бы понравилась – она такой сорванец. Наша Элеонора никогда не была такой радостной и бодрой до того, как повстречала ее.   Я же просто надеюсь, что эта маленькая искорка не устроит большого пожара. Охотники все никак не уймутся. О клане ничего не слышно, но я знаю, что спрашивать тебя все равно бесполезно…
Грэй стал чаще болеть и последнее время все дела лавки на мне, но я намерена продолжать писать тебе и впредь.
Ты просто помни, что то, что для нас – лишь миг, для него-пятьдесят лет.
Твоя Мэри.

Милая моя Лили!
За все эти годы я так и не осмелился написать тебе, прекрасно понимая, что, напиши я хоть строчку, ты бы бросила все и приехала ко мне, о чем потом бы горько жалела. Я никогда не намеревался ставить тебя перед столь сложным выбором, но теперь у меня нет иного выхода, почему я и пишу тебе.
Однажды я дал тебе обещание, что дождусь тебя, несмотря ни на что. С болью в сердце я должен признать, что это обещание я скоро нарушу.
Как ты, наверное, знаешь, вчера мне исполнилось 97 лет. Для человека это невероятно долгая жизнь, любовь моя. С тех самых пор, как ты покинула наш дом, я жил надеждой и мечтой снова услышать твой голос и увидеть твою улыбку, лишь они и Мэри с маленьким счастьем позволили мне прожить столь долгую жизнь.
Однако, даже проведя всю свою жизнь в окружении вампиров, я никогда не тешился иллюзией, будто я-один из них, будто я столь же силен и бессмертен. Я знал, что придет конец и моему веку однажды. И теперь я как никогда явственно ощущаю, что этот конец намного ближе, чем нам хотелось бы. Я умираю, любовь моя.
И сейчас, лежа на смертном одре, я молю тебя приехать. Позволь мне в последний раз увидеть тебя хотя бы на несколько секунд. Позволь мне умереть счастливым человеком в объятиях своей настоящей любви.
Мэри нынче не слишком хорошо – она тоже чувствует, что скоро наш дом посетит сама смерть, и это осознание очень дурно влияет на нее. Я молю Смотрящего о том, чтобы он помог ей пережить мою кончину и не оставлял их после.
Санс эспора жеспер,
все еще пылко влюбленный Патрис.

-Ты все еще здесь?-грозно спросил Алек.
-И намерена оставаться, пока Стефан не уползет в ту темную яму, из которой выполз.
-Лили.
-Алек, может, стоит обсудить что-нибудь поважнее моих планов на вечер?
-Мы и обсуждаем кое-что поважнее. Кое-что очень важное для тебя.
-Для меня важен ты. И клан.
-И Патрис.
-Патрис обещал меня дождаться.
-Лили, не строй из себя дурочку. Люди не могут долго держать таких обещаний. Он ждал тебя пятьдесят лет. Каждый день, каждый час ждал. Мэри писала, что ему не становится лучше, так что…
-Хватит. Я не намерена это обсуждать. И никуда не уеду.
-Поезжай. Я справлюсь без тебя.
-Без меня Стефан согнет тебя как прут и клану придет конец.
-Лили, ты уедешь.
-Это приказ?-хмыкнула она.
Повисла напряженная пауза, показавшаяся Лили вечной.
-Да. Это приказ.
Не будь Лили так хороша воспитана, уронила бы челюсть.
-Ты. Мне. Приказываешь? Впервые за двести лет?
-Именно.
-Приказываешь оставить тебя и клан на верную смерть?!
-Лили! – гаркнул Алек, не сдержавшись – Грэй умирает. Твой Грэй, твой Патрис умирает. И не в перспективе, а именно сейчас. Ты уже можешь не успеть, но стоишь здесь и пытаешься оспаривать мои приказы?
-Это не приказ, а самоубийство.
Лили поздно поняла, что не стоило этого говорить.
Каким бы другом Арроверт не был, он был еще и ее господином. Неважно, что они не вспоминали об этом с тех пор, как подружились –это ничего не меняло. Арроверт все также стремился держать все под контролем и все также ненавидел неподчинение. Абсолютное любое.
-Ты…
-Алек…
-Пошла вон.
-Чт…
-Ты все еще жива только потому что много сделала для этого клана. Так что убирайся, пока я не изменил свое решение.
-Ты хочешь…
-Ты больше не часть этого клана, Лили. Это больше не твой дом. Если потребуется- я вышвырну тебя прямо из этого окна, но лучше тебе согласиться уйти самой.
Лили не стала глупо спрашивать, из-за Грэя ли все это. Она знала, что уже нет. Знала, что нарушила границы дозволенного.
И в глубине души чувствовала, что сделала это нарочно. Чувствовала и ненавидела себя за это.

Пожилой мужчина, лежавший на просторной мягкой кровати, был Грэем.
Лили ожидала не узнать его или быть слишком ошарашенной, но это все тот же Патрис. Которого она когда-то полюбила.
Да, он был стар, но оставался собой – таким же сильным и величественным, как и пятьдесят лет назад. Или Лили просто до сих пор так казалось.
-Мон шу, ты приехала, - слабым, каким-то не своим голосом произнес старик.
-Да, Патрис, - улыбнулась Лили, накрывая его ладонь своей.
-Хорошо…-мирно улыбнулся старик – теперь все неважно…Я просто вижу тебя вновь.
-Ты жив, моя любовь. И будешь жить еще очень долго.
-Лили…
-Нет, Патрис. Ты…Ты и Мэри…И ман шери – было приятно произнести это спустя столько лет шифрованной переписки – вы все, что у меня осталось. Я не смогу потерять кого-либо из вас.
-Лили…Прости, что заставил тебя бросить Алека.
-Это он бросил меня, дорогой. Теперь я официально вампир без клана, можешь себе представить? Первородный вампир, последний из своей семьи предателей, и без клана, - девушка подавила истеричный смешок.
Патрис молчал, с грустной улыбкой смотря девушке в глаза. Она молчала тоже, все еще рассматривая и изучая его, будто бы открывая для себя заново. Каждую морщинку и седой волос, дрожь в старческих руках и хрипловатое дыхание. В миллионный раз подумала о том, что могла бы обратить его еще много лет назад. В миллионный раз отругала себя за эту мысль.
-Старость казалась мне чем-то благородным и закономерным, но под твоим взглядом я чувствую, что это не так, - усмехается Патрис.
-Я не хотела приезжать,- выпалила Лили.
-Я знаю.
-Думала, что ты…
-Не состарюсь, пока ты сама этого не увидишь?
И Лили расплакалась, хотя обещала себе не делать этого.
Рядом с Грэем было по-прежнему очень хорошо и спокойно, но теперь вместо былого счастья Лили чувствовала лишь умиротворение. Она полагала, что это и есть вампирья старость, когда счастье становится лишь словом, а вот умиротворение и покой – самыми дорогими состояниями.
Однако мысль эта ее вовсе не расстраивала – состариться в объятиях Патриса, пусть даже и не так, как он, было самой правильной вещью в ее жизни.
Шли месяцы и ситуация в доме Дер’Альтеров становилась хуже день ото дня – Мэри теперь почти не выходила из комнаты, да и разговаривать с Лили почти перестала. Грэя медленно съедала старость, он почти перестал вставать с постели. Лили же чувствовала себя на каком-то поле боя, просыпаясь каждое утро и ожидая не услышать рваного дыхания Патриса или же почувствовать мощный запах безумия, что уже заглядывало в разум Мэри. Но ни того, ни другого не происходило, будто Темный Бог или Смотрящий решили подарить ей эти несколько месяцев. Только вот непонятно было – был ли это дар или проклятье.
-Лили, я знаю, о чем ты думаешь, -сообщил однажды Патрис.
-Тебе бы и в голову не пришла такая ужасная мысль, мон шу…
-Я согласен. Сделай это, - сегодня он был бодрее обычного, но оба чувствовали, что это лишь затишье перед бурей, - если это позволит мне провести с тобой еще хотя бы год…
-Я не знаю, мон шу. Я…Я умею подчинять, но никогда не пробовала делать этого…в таком ключе. Что, если тебе станет хуже? Или ты лишишься рассудка? Или что если ты…
-Тогда я умру самым счастливым сбрендившим старикашкой на свете, - засмеялся было Грэй, но смех оборвался под лавиной старческого сухого кашля.
-Ты правда…
-Абсолютно.
-Ты будешь в моей полной власти.
-Я уже пятьдесят лет под твоими чарами, мон шу. Вампирьими штучками меня не напугать.
Внезапно лицо вампирши осталось очень близко.
-Ты готов?
-Твои глаза все также прекрасны.
Теперь самое важное – сосредоточиться и отдать приказ максимально точно. Людям свойственно ошибаться в трактовки приказов…Нет же. Это же Патрис, а не случайный сладко пахнущий мальчик на углу. Он все поймет верно.
-Ты не умрешь, пока я тебе не прикажу. Ты будешь жить, будешь проживать каждый день полностью, пока я не скажу тебе обратного. Каждый твой вдох отныне мой, и я не позволяю тебе прекращать дышать. Оставайся со мной, Патрис.
Лили знает этот стеклянный взгляд. Сейчас все механизмы в его мозгу замрут, а затем начнут перестраиваться, складываться в новую комбинацию, которая позволит исполнять приказ беспрекословно. Чтобы не было сомнений, стоит ли делать так, как велено. Чтобы не было чувства, будто это невозможно.
Теперь ее слово – закон для него. Непреложный обет.
Она легко касается губ Патриса своими и отстраняется. Взгляд Дер’Альтера становится прежним.
-Сработало? – тихо спрашивает он.
Лили лишь неопределенно качает головой. На душе скребут кошки, все ее существо вопит, что она не должна была этого делать, что это неправильно и не естественно. Но видя умиротворенное лицо Грэя, которое, казалось, даже посветлело, она затыкает все вопли.
Она смотрит в зеркало, висящее на стене, прямо себе в глаза и дает приказ и себе тоже. Запрещает себе его отпускать. Запрещает позволять ему умереть хоть когда-нибудь.
Ее взгляд стекленеет тоже.
Стоило прожить под три сотни лет, чтобы наконец узнать одну простую истину – ничто не вечно. Ты можешь заставить жить кого-то достаточно долго, но не всегда. Ты можешь отдать приказ девяностосемилетнему старику, однако, когда ему будет сто десять, твои приказы не буду иметь значения. Потому что ты – не Смотрящий и не Темный Бог, ты всего лишь их создание, их замысел. И не тебе побеждать смерть. Уж точно не так.
Когда Грэй умер, это было похоже на агонию. Не только потому что она лишилась самого близкого в этом мире человека, но и от осознания того, что она не выполнила собственный приказ. Три дня она металась по постели, не в силах даже понять, чему больнее- ее телу, бьющемуся в судорогах наказания за невыполненный приказ или ее израненному, порванному в клочья сердцу.
Мэри перестала выходить из своей комнаты окончательно, а после похорон и вовсе исчезла.
За какие-то двадцать лет Лили лишилась всего того, что строила и собирала по кусочкам больше двух столетий. Вот так легко и просто, будто бы и не было ничего.
Искать Мэри смысла не было – женщина всегда слишком хорошо умела прятаться, а уж будучи безумной наверняка овладела этим навыком в совершенстве. Оставалось лишь надеяться, что она будет помнить о своем обещании и продолжит писать Лили письма.
Потеряв всякий смысл оставаться в Техе, Лили уехала в Степи, чтобы быть поближе к Клану и сплетням о нем. Все же его судьба не была ей безразлична, хотя это решение скорее было здравым, нежели носило хоть какой-либо оттенок эмоций.
Она вообще больше ничего не чувствовала. Аволонтэр был красив и необычен, но это вовсе не трогало ее. Ее интересовала лишь его темная сторона – подпольные бойцовские ямы и арены. Беспроигрышный источник заработка, в котором она так нуждалась. Вечный источник чужих мук и страданий.
Хотя конечно были и исключения. Став Митресс, Лили активно интересовалась своими приобретениями, отбирая самых милых и симпатичных. Красота не должна пропадать задаром, считала она. Один был краше всех остальных, а потому лишь он один стал Избранным, тем, кого Митресс приглашала в свои покои. Никто точно не знал, что именно там происходило, но слуги шептались, что Хозяйка постоянно что-то рассказывает юнцу, заставляет повторять странные слова. Иногда кричит на него, иногда будто бы пытается рассмеяться. Только вот все знают, что Митресс не смеется. Никогда.
Писем о Мэри не было десять лет. Затем одно все-таки пришло.
Моя дорогая Лили!
Мне не хотелось бы загадывать наперед, но, я полагаю, теперь моя жизнь движется к завершению. Темный Бог вполне отчетливо дал мне понять, что скоро заберет меня из этого вонючего мира и приблизит к себе. У меня мало времени, ман фавори, я чувствую это, а потому должна сказать лишь самое главное.
Позаботься о ман шерри. Я по своей глупости подвергла ее большой опасности и так и не смогла с этим смириться. Темный Бог уже никогда не простит меня за это прегрешение, но ты…Ты, может быть, сможешь. Боюсь, в одном из писем тебе я опрометчиво упомянула имя нашей малышки, и с тех самых пор Темный Бог общается со мной. Он корит меня за это каждую минуту моей жинзи, и я знаю, что он прав.
Я…Я уже мертва, ман шерри. Возможно, мое тело все еще живо, но вот рассудок находится в весьма удручающем состоянии. Я благодарю Темного за то, что подарил мне эти десять минут, чтобы я смогла написать тебе это письмо. Тебе не стоит пытаться найти и спасти меня. Разыщи наше маленькое сокровище и защити ее. Если потребуется…Да, если потребуется – я снимаю с тебя твою клятву.
И последнее, я…
Дальше письмо стало неразборчивым, будто кто-то просто бездумно водил пером по бумаге, пачкая и портя ее.
Недолго думая, Лили отправилась на поиски, уже в дороге узнав, что ее бойцовских ям больше нет – какой-то Охотник разнес их, очевидно, разыскивая ее. Только она и Мэри могут найти Элеонору, и если Орден пришел за Лили, то…
Обезглавленный труп лучше подруги был распластан на сломанном столе. Ее явно пытали, хотели выведать, где сейчас находится Элеонора.
Охотники объявили Клану Арроверта войну, убив его протеже и начав охоту на его дочь. И, видит Темный Бог, они поплатятся за это. Весь их поганый род.
-Я клянусь, что защищу ее, ман фавори. Даже если это будет стоить мне жизни.
Тем более, что больше у меня никого не осталось.
8. Характер
За двести лет характер Лили прошел через множество дополнений и изменений. Но одно осталось неизменным – она была безукоризненно верна тому. Кому однажды это пообещала.
От Эдварда ей досталась мудрость и жуткое омерзение ко всем языкам, кроме бладума, а также нелюбовь к оружию и вообще всему человеческому.
Лили намного смелее и наглее, чем когда-то был Эдвард, однако рядом с тем, кого она любит она становится по-настоящему робкой и застенчивой.
В молодости гналась за модой и часто меняла увлечения и мужчин, но со временем и появлением в ее жизни Патриса охладела и к тому и к другому.
Лили – большая позерка и показушница, хоть и последнее время не показывает этого из-за траура по Патрису. В обычном же своем состоянии Лили сделает так, чтобы все вокруг ее жалели и утешали, если ей плохо или грустно. Когда же она зла, может убить первого, кто попадется под горячую руку, однако она редко бывает зла настолько.
Лили эксцентрична, люблю внимание, говорит людям то, что может вывести их из себя, потому что обожает наблюдать за чужими реакциями. В молодости была довольно ветрена, по-прежнему забывчива в вопросах повседневности, но на нее все также можно положиться, когда речь идет о чем-то важном.
Лили очень брезглива, любит чистоту и порядок, не терпит небрежности и дурного вкуса.
9. Специфические способности (если есть) и предметы (если есть)
Лили блестящий стратег, хотя и никогда не признает этого. Также обладает средне развитым магическим даром, большинство ее навыков так или иначе связана с артефактами и их созданием.
Боевые навыки Лили оставляют желать лучшего, однако Первородность дает о себе знать – ее навыком вполне достаточно для того, чтобы защитить себя в экстренной ситуации, однако она вряд ли выстоит в целенаправленной и хорошо спланированной внезапной атаке.
Из предметов Лили, в тайне ото всех, носит тонкую тросточку, которая, если снять ручку, окажется печатью Клана. Также никогда не расстается с маленькой подвеской-бриллиантиком, создающей иллюзию женственности.
10. Оружие.
Не имеет.
11.Предпочтения.
Презирает оборотней с тех самых пор, как один из них пытался ее убить. Считает большинство людей ни на что не годными слабаками и удобной едой, из-за чего и так не любит все, что было создано их руками. Кроме вишневого штруделя и плавленного сыра, их Лили просто обожает.
После бурной молодости с бутылкой в обнимку, Лили очень настороженно относится ко всему, что пьет. Это воспитало в ней вкус только к самым дорогим винам.
12. Связь (Контакт)
http://vk.com/uke_tyan

Отредактировано Лили Рох'Бонне (17 Сен 2015 14:52:05)