В ночном небе висят два тонких бледных месяца, окружённые холодными звёздами. Влажная земля проминается под сапогами вампира, шествующего по лесу неестественной, механической походкой. Ведь не разум, но жажда ведёт его.
Тонкие ветви ломаются под давлением тяжёлого тела, образуя легко читаемый след. Лесные жители с опаской взирают на вампира, опасаясь даже шевельнуться. В чаще тишина.
Что-то вынуждает Торвальда резко изменить курс. Запах. Запах крови. Запах жизни. Чужой жизни.
Неровный шаг выравнивается, ускоряется, перерастает в бег. Хищные перчатки звенят, болтаясь на ремне рядом с маской, в глазницах которых отражаются уродливые оскалы месяцев.
Мелкие травинки и вырванные листья шлейфом летят за обезумевшим вампиром.

Наконец, вездесущие ветви кончаются, и открывается вид на широкое озеро с каменистым берегом. Оно не интересно вампиру. Он замедляется и крадётся в сторону женщины, сидящей на камнях у воды. Она Живая. С одержимостью оголодавшего хищника, Торвальд осторожно ступает по камням, не производя ни единого шума. Женщина похожа на эльфийку. Тёмная кожа обтягивает женственную фигуру. Из-под длинных волос, спущенных на правое плечо, в стороны торчат острые уши. Её накрывает полупрозрачная накидки без рукавов. Сквозь неё видна ровная спина. Остаётся лишь удивиться, что раздетая эльфийка делает в лесу. Но это не важно.
В безжалостном порыве Торвальд бросается вперёд, направляя руки к тонкой шее жертвы. Камни предательски щёлкают под его ногами. Но слишком поздно. Ничто уже не помешает хищнику... кроме лица жертвы.
- Мия? - обними губами произносит Торвальд, остановив бритвы когтей у самой кожи своей покойной жены. Своей покойной жены... Покойной жены... Любимой жены.

Нимфа. Всё-таки нимфа. Не эльфийка. Торвальду следует лишь закрыть глаза и завершить начатое. Но ноги не слушаются, не желают ступать ни вперёд, ни назад. Руки бессильно опускаются. Какая приятная иллюзия...
Нимфа встаёт пред застывшим вампиром во весь рост, оставаясь ниже него.
- Но я же убил тебя... - бесцветно проговаривает Торвальд, наблюдая, как прозрачная ткань соскальзывает с женщины перед ним. Жалкий свет месяцев обрамляет тело прелестным узором теней от каждой неровности. Будь то едва выступающие мышцы, округлые груди, или затвердевшие от холода соски.
Улыбаясь, она отступает назад, ступая по ледяной воде озера. Её кожа покрывается мурашками. Всё это словно игра, постановка, представление. И Торвальд всем своим небьющимся сердцем желает в нём участвовать. Он быстро сбрасывает запылённую кожаную куртку, рубашку, сапоги, ремень, брюки со всё ещё прикреплёнными к ним маской и перчатками. Оставшись нагим, как и нимфа, вампир тоже заходит в воду. Она кажется всего лишь чуть-чуть прохладной.
Когда вода доходит до колен, он вновь приближается к нимфе. Жажда отходит на самый далёкий край сознания и больше не играет роли. Губы нимфы и вампира соприкасаются в неуверенном, но глубоком поцелуе. Её язык натыкается на клинья клыков и огибает их.
Улыбаясь, нимфа приседает вниз. И представлению, увы, приходит конец. Схватив вампира за ноги, нимфа опрокидывает Торвальда на спину и, вспарывая воду, утягивает его ближе к центру озера. Опьянение проходит и исчезает вместе с белыми брызгами повреждённой глади воды. Оглушительный шум и постоянное неравномерное движение не дают шанса сориентироваться.
Русалка. Не нимфа. Очередной гнусный обман.

Решив, что расстояние от берега достаточное, русалка, устремляется вниз, в глубины мутного холодного озера. Вода в момент заполняет лёгкие Торвальда и их тут же сводит нездоровая судорога. Неужели, организм вампира может задохнуться? Едва освещённая поверхность отдаляется всё сильнее и сильнее. Света больше нет.
Извиваясь в течении и от нехватки воздуха, вампир ощущает, как мощный твёрдый хвост бьёт по его спине. Скопище тренированных мышц.
"Ну уж нет!": мысленно кричит Торвальд, норовя вонзить когти в плавник русалки. "Твоё представление могло быть прекрасным!"
Острые когти цепляются за перепонки хвоста. Движение ко дну прерывается, а русалка закручивается ужом, сотрясая озёрную глубину оглушительным визгом. Имея ненадёжную опору, Торвальд вытягивает бьющийся хвост вверх и вонзает пальцы другой руки в чешую и мышцы под ней. Верещание становится ещё громче и кости в его ногах уничтожаются в руках русалки. Боль приводит туманное сознание в относительную ясность.
Резким движением Торвальд выдёргивает ноги на свободу, повреждая их ещё больше. В одно мгновение он переворачивается и, пронзая хвост русалки когтями, карабкается к верхней, человеческой половине твари. Она же принимается накручивать круги в мутной воде, желая сбросить с себя вампира, попутно пытаясь выцарапать тому глаза. Вода наполняется вкусом крови.
Добравшись до живота русалки, Торвальд с упоением вгрызается в него и вырывает кусок мяса. Из дыры в животе вырывается чёрное кровавое облако. Поглощённый ненавистью, вампир запускает руку в агонизирующее тело.
Когтистая пятерня погружается в холодную плоть. Прорывается сквозь склизкий кишечник. Проходит вскользь желудка. Прорывает диафрагму. Натыкается на рёбра. Царапает лёгкие. Касается сердца. Гладит артерию. Сжимается вокруг дико бьющегося сердца. Вырывает его.

Тело русалки замирает навсегда. За спиной Торвальда выскальзывают тысячи тонких кровавых нитей. Без течения их использование стало возможным. Они стремительно скручиваются в два огромных величественных крыла и длинный хвост с перепонками на конце. Одним взмахом перепончатых кровавых отростков, Торвальд подгребает под себя водяные массы. Удерживая труп русалки под рёбра, он вытягивает её к поверхности. Блёклое сознание вновь проясняется, как только лёгкие лишаются всей мутной воды. Немного помогая себе левитацией, вампир опускает обескровленную жертву на камни.
Неужели, запах тёплой крови - тоже иллюзия. Вряд ли холодная рыбья кровь станет питательной для вампира.
Месяца нахально улыбаются с неба. Отдышавшись, Торвальд сплёвывает - привкус крови отвратителен. Переломанные ноги медленно восстанавливаются.
Вампир склоняется над русалкой и вглядывается в её спокойное лицо.
- Вот я и убил тебя снова. - бормочет он.
Оскалившись, он переворачивает тело недавно желанной женщины-рыбы лицом вниз и сокрушает её голову о крупный камень. Остатки крови, мозга и костяная крошка разлетается вокруг красивым узором.
- Не стоило тебе принимать облик моей Жены.
Жажда возвращается и Торвальд, не успевший обсохнуть, берёт одежду подмышку и отправляется дальше по лесу, в поисках пищи.

В пещере было темно и душно. Провидица ощутила лишь эхо удивления, когда открыла глаза и обнаружила себя в этом месте. Похоже, у пещер было невероятное влечение к ней, так что при любом удобном случае они, сговорившись, тащили её в свои жуткие объятия.
И, похоже, это снова был сон. Один из тех проклятых дурацких снов, которые морочили ей голову уже не первую ночь: исхудавшие бледные руки Шея, сжимающие фамильный кинжал, золотые глаза, сверкающие безумием и его громкий смех, больше похожий на сиплый хохот гиен. Это было жутко, а хуже всего то, что такие сны не снятся просто так. Тем более ей. С Шеем случилось что-то плохое. Поплатиться, однако, придётся ей.
Через пару дней Мелл должна была достигнуть Лорринила, а там до дома рукой подать. Не было смысла бежать от судьбы, наоборот, девушка шла к ней навстречу со всей решительностью, с намерением поменять ход вещей. Здесь уже нельзя было трусить и давать себе послабление: дело шло не о незнакомых далирах, а о собственной семье.
«Нихиль, у которых пробудился дар, выживают в пяти случаях из десяти…» — вспоминалось давнее предостережение откуда-то из детства, позволившее заранее смириться со всем, что может произойти с собой. Но не с другими же!
Тусклый коридор пещеры, однако, не казался таким уж заброшенным. Да и всё шло в этом сне как-то не так: обычно Шей был рядом уже с первых секунд. Вдоль стен висели факелы, угрюмо освещающие дорогу со своих сторон. Если это не намёк на то, чтобы двигаться дальше, а не стоять на месте, то, интересно, что?
Мелл зябко поежилась и обняла себя за плечи. Ноги отчаянно не хотели нести её вперед, чувства кричали: «Не ходи! То, что там тебя ждёт, воистину ужасно! Стоит ли это того? Ты до двенадцати боялась темноты, и если уж тьма так сильно тебя потрясала, то то, что впереди — заставит тебя поседеть.»
Мелькнула разумная мысль поддаться панике и проснуться, чтобы оберечь себя от того зрелища. Вот только… не получилось. Когда провидица наконец поняла, что это всё не один из реалистичных снов, то ей сделалось дурно, и она оперлась рукой о стену, спасаясь от головокружения.
«Это плохо, — мелькала раз за разом мысль. — Это очень, очень плохо…»
— Есть здесь кто-нибудь?.. — дрожащим голосом спросила девушка.
И силой заставила себя двигаться вперёд. Что-то её сюда привело. Значит, пока она не выполнит определенного условия, это что-то её отсюда не выпустит. Правила игры старые как мир.
Шаг за шагом, придерживаясь за стенку, провидица неуверенно двигалась вперед. Подошвы туфель шаркали, касаясь мелких камешков и песка, коими была устлана вся пещера. Мелл задумалась: значит, где-то неподалёку вода? Песчаными пляжами Лоррринил с окраинами не блистал, значит, она где-то в другом месте…
Монотонное шарканье неожиданно раздалось более глухо, а нога соскользнула — девушка с непониманием посмотрела себе под ноги и… лучше бы это было не то, чем казалось.
Шумно выдохнув, Мелл аккуратно вытянула ногу из красной лужицы чего-то непонятного, и переставила её дальше. Приглядевшись как следует к дальнейшему пути, она поняла, что не запачкаться будет… трудно, потому что багряные в свете факелов пятна жидкости дальше были всё чаще и больше. На соседней стене — жуткие брызги и подтёки, словно кого-то приложили о неё головой как минимум.
«Это не кровь. Это ведь не кровь?»
Ноздри предательски вздрогнули, жадно затягивая в себя воздух и ароматы. Тошнотворный железный запах, о природе которого уже не стоит сомневаться.
— Нет, — простонала она. — Только не это…
Потребовалась пара минут, чтобы прийти в себя и двинуться дальше. Словно окаменелые, ноги едва ступали вперед.
Откуда-то сзади донесся вибрирующий тихий рык. Не самый хороший знак и повод двинуться вперед немного быстрее. Значит, она выбрала правильное направление с самого начала: наткнуться на хищное животное не хотелось. Того гляди, дойдёт до выхода, и забудет всё, словно ничего и не случилось!..
Спустя ещё несколько минут пути, Мелл заметила последний факел, висящий в конце коридора. Похоже, выхода не предвиделось, но стоит проверить… Пройдя ещё буквально несколько метров, девушке раскрылось зрелище, которое до этого скрывала тень.
Худощавая тёмная фигура склонилась над чем-то, оглашая пещеру чавкающими звуками. Сердце на секунду забыло, как нужно биться: в этой фигуре было что-то неумолимо знакомое. Эта сутулая осанка, нервные движения костлявых рук, взъерошенные черные волосы… Не может быть.
— Шей?
Имя слетело с губ провидицы раньше, чем та успела задуматься о мудрости своего решения. Девушка спохватилась и закрыла себе рот ладонью, но было уже поздно. Фигура замерла, а после резко повернулась в сторону нахальной гостьи.
Два устрашающих провала вместо глаз уставились на Мелл. Бесконечная черная бездна, сочащаяся из них, не позволяла отвести взгляд, гипнотически увлекая всё дальше и дальше.
— М-мелл, — в сиплом голосе существа едва угадывались знакомые нотки. Существо резко вдохнуло, а потом расплылось в ужасающем оскале, демонстрируя заострившиеся, словно клыки, зубы. Оно ликовало, потому что узнало чужой аромат.
— Нет, — прошептала провидица, пятясь. — Нет, не может быть. Нет. Нет...
Простяцким движением вытерев излишки крови с лица, худощавая фигура изломанно поднялась с колен, покачиваясь то в одну сторону, то в другую.
— Знаешь, я не вижу тебя, — шипящим шёпотом проговорил Шей. — Но прекрасно тебя чувствую… и слышу… все, кто сюда забредал, так громко дышат…
— Э-это правда ты? — чувствуя, как шокированное сознание держится на тонюсенькой ниточке, спросила девушка. Если бы не услужливое каменное плечо стены, которую можно было вволю подпирать, ноги бы её не удержали. — Шей, ч-что произошло?..
— Эта ведьма, с-старая дрянь, — изуродованное лицо Шея скривилось от презрения, и он сплюнул в сторону чем-то красным. — Она сказала, что я хотел слишком многого… Тварь! Я показал ей, что значит не доводить дело до конца… А она с-сделала это. Надо было вырвать ей язык, она бы не успела, но я был так зол… я так зол, Мелл…
Жёсткие тёмные когти, когда-то бывшие обычными ногтями, с яростным скрипом прошлись по стене. Они остановились всего в паре сантиметров от провидицы, замершей, как испуганный зверёк. Всё тело похолодело, несмотря на бешено бьющееся сердце.
— Но вот и ты… Я так рад, что ты здесь…
— Пожалуйста, Шей, — с робкой надеждой взмолилась Мелл. — Пойдём отсюда. Я уведу тебя из этого жуткого места. Я видела тебя во сне, ты был… не в себе… Я слышала, что кто-то рычал здесь, нам надо убираться, пока не поздно. Всё будет хорошо, Шей, только давай уйдем…
— А. Сны… Значит, я всё-таки смог забраться к тебе в голову… Х-ха-ха!
Торжествующий смешок, донесшийся от старшего Нихиль, никак не мог уложиться в голове провидицы.
— Это ты?.. Зачем?..
— Всё кончено, Мелл, — когтистая рука дотронулась до черных волос провидицы и резко сжал их, дёрнув на себя. Девушка вскрикнула и попыталась избавиться от чужой хватки, но добилась лишь того, что стало лишь больнее.
В несколько неровных и быстрых шагов, волоча за собой девушку, Шей достиг бездыханного полуобъеденного трупа и толкнул Мелл прямо в лужу крови около него. Липко и мерзко, а царящий вокруг запах приветливо взывает к истерике.
— Нет, нет, не смей! — задыхаясь от ужаса, Мелл приподнялась, поскальзываясь на липком полу, но две худощавых руки, легшие ей на плечи, жестко опустили её обратно. Это был настоящий ночной кошмар: много этой мерзкой жижи, отдающей металлом на кончике языка, она везде: запачканы туфли, платье, руки, на плечах багряный отпечаток чужих рук… В желудке всё резко сжалось, и девушка закрыла рот руками, не давая ещё одной мерзости выйти наружу. Спустя пару спазмов стало бы легче, если бы не доверительно склонившийся к младшей сестре Шей.
— Ведьма с-сказала, Мелл: с-сто лет ты будешь заперт в пещере. Целый век… будешь питаться такими как ты сам… А когда срок выйдет, и ты вернешься на с-свет, то никто не примет тебя… Мне так больно, Мелл… Я рыдал здесь три дня… а потом забрел человек…и…потом ещё много таких… Они вкусные. Это не страшно. Попробуй.
— Нет! — колотившая провидицу дрожь свидетельствовала о начавшейся истерике. — Я не буду этого делать! Нет, нет! Шей, так нельзя! Пожалуйста!
— Ты сделаешь это! — неожиданно громко рявкнул тот, больно сжав волосы вновь. — Ты ведь не понимаешь, да?! Никогда! Ничего! Не понимаешь!
Мелл закрыла лицо руками, ощущая, какими мокрыми и теплыми стали щеки. Всё равно, лишь бы не видеть это: жуткий труп, носивший когда-то имя, как и все далиры.
— Ты ешь это, сес-стрёнка… Или я без сожалений убиваю тебя… и ты станешь хорошеньким десертом рядом с этим остроухим.
— Ну пожалуйста, Шей… Давай уйдем… — сквозь сдавленные рыдания донесся женский голос.
— Ты оглохла?! Ты умираешь сейчас-с, или остаешься здесь на век. Другому не быть. Ты итак чудо как хорошо жила всегда… Ненавижу это, этому должен настать конец… сейчас. Слышишь?! Я считаю до пяти, Мелл… Решай. Раз…
Черноволосая девушка в панике дернулась, заозиралась по сторонам, что есть силы закричала: «Помогите!». Голос эхом оттолкнулся от стен и погиб в глубине пещеры. Выходит, хищный зверь прятался далеко не на том конце…
— Пять.
Хватка когтистых пальцев на плечах стала болезненной.
— Решила?
С дрожью, колотившей всё тело, провидица кивнула.
— Говори! — злясь от того, что не видит, крикнул Шей.
— Д-да… Да… Я… я останусь, Шей… Я здесь… С тобой…
Худенькие руки провидицы потянулись к раскуроченному трупу.

Отредактировано Мелл Нихиль (4 Ноя 2015 22:11:33)

Отвратительнее всего в этой ситуации был тот чертов хруст отвалившейся челюсти. Мерзкий, чавкающий звук с едва уловимым влажным щелчком до сих пор то и дело воскресал в голове, словно прилип к ушам изнутри. Даже не знаю, чем он меня так впечатлил, но уверен: память об этом звуке ещё испортит мне не один обед. Я с неудовольствием проводил взглядом исчезнувший во Мраке кусок неудачника, отметив про себя, что в следующий раз жертву нужно будет сжечь по всем канонам.
Тем временем мертвяков всё прибывало, их изменчивые силуэты уплотнялись и с неплохой скоростью набирали материальность. Со своей стороны должен сказать, что не всех из них я прикончил на алтаре: вот те здоровенные ребята с задних рядов, чья буро-зелёная кожа побледнела после гибели - это орки из ближайших племён. Должен же я был навести порядок у своих границ? А вон тех облезлых, угрюмых, недовольных я люблю с особенной нежностью: когда-то их банда занимала мой форт. Точнее, это был их форт, а потом только стал мой, но это как раз те бюрократические мелочи, на которые я предпочитаю не обращать внимания. Надо же, у здоровяка оказывается здоровенная дыра по центру лба - а я-то думал, что промахнулся! Здесь были и другие невезучие работники ножа и топора, и другие случайные жертвы. К ним я бы отнёс эту девицу с младенцем, хотя... Позволили бы Превеликие Боги - я бы скормил её демонам ещё пару раз.
Не смотря на то, что орава белёсых, гниющих, недовольных трупов сама по себе внушала, меня больше смущал сам факт их наличия здесь. Абсурдно предполагать, что здесь окажутся их смертные тела. Так же невозможно было встретить их мятежные души тут, в чистом Ничто. Ещё и молчание со стороны моей магии, и исчезновение Дагогвата... На лицо злой умысел, только вот чей?
На всякий случай, я попятился назад - вдруг у этих ноющих зомби вдруг пробудится лихая прыть?
- А ты стал мне отличной жертвой! - бодро, хоть и не слишком своевременно парировал я, одарив лишившегося челюсти лучезарной улыбкой. Он ведь так больше не сможет, бедняга...
- О, привет Грок! Как настроение? Выглядишь просто сногсшибательно!
- Угрррых... - ответил мне тролль, больше похожий на помесь борова с носорогом - по объемам и количеству клыков. Я не солгал, отметив его внешность: от вида обрюзгшего, лопнувшего от гнили и тучи копошащихся насекомых пуза, облезлого с одной стороны черепа, в чьей трещине пульсировал покусанный мозг, заляпанной гноем и какой-то мерзкой жижей пасти... Да уже эта картина могла сбить с ног кого угодно! Хорошо, что ещё до сюда не добрался запах.
- Несомненно! А теперь, господа, попрошу минуточку внимания.
Я вскинул руки, и зомби, к моему искреннему удивлению, действительно замерли. Если бы меня слушалась магия, я бы действительно применил её, чтобы заморозить и расщепить это бесполезное стадо, но сейчас в моем арсенале был только командный голос и маленькая толика везения.
- Итак! Кто может ответить мне на вопрос: какого, собственно, рожна?
Упыри дружно подобрались и оскалились, поспешив продемонстрировать мне свои когти - или то, что от них осталось. М-да, за всю жизнь я так и не научился успокаивать разъяренную толпу, как-то не было оказии. А уж по части задавать опасным тварям неправильные вопросы - тут со мной невозможно было тягаться за первенство.
- Убийца!... - в рядах зомби занялся угрожающий шум.
- ...предатель...
- Ничтожество-о!
- Эй, тут бы я поспорил!... - возмущенно вскинул руку я, но тут же поспешил ускорить шаг, продолжая перемещаться затылком вперёд. Больно шустро закостыляли мертвяки в мою сторону. Знаете, в основном лестно, когда твои движения провожают голодными взглядами, но когда голод приобретает слишком предметный характер, становится как-то не по себе.
- Ненавижу...
- ...никогда не вернешься...
- ...не вернёшься!
С детства не испытывал желания постыдно взвизгнуть и пуститься наутёк, подбирая полы своей мантии. Я и сейчас его не испытывал, если быть честным, но ситуация начала мне надоедать. Если это и вправду была чья-то шутка, то она явно была из разряда тех... что дурно пахнут!
Пахнут! Дурно! Ну, вы поняли, да?...
Вздохнув, я остановился. Скрестил руки на груди. Одарил зомби самым презрительным лейарским взглядом, на который был способен.
А затем до меня дошло - и в этот самый момент сочащиеся мутной жижей и гнилью руки схватили меня и затянули в водоворот тел, зубов и когтей.

- Скажи, скажи, страшно же было, ну? - едва не визжал от восторга дородный демон, больше похожий на гуманоидный бурдюк для воды. На нем задорно брякали бусы из маленьких тыковок, летучих мышек и метёлок, а комичные красные рожки на ободке то и дело норовили соскользнуть в сторону.
- Ни чуточки, - бесцветно процедил Дарриан, отхлебнув нездорово булькающий тыквенный сок из своей чашки. На эльфе красовалась огромная черная остроконечная шляпа с грубо пришитыми звездочками и свисающими на ниточках игрушечными пауками, а на плечах была накинута черная мантия со светящимся болезненным зеленоватым светом узором, похожим на паутину.
- Говорил я тебе, Гулп, надо было делать их живыми. И дружелюбными. Он знаешь как боится обнимашек, - с укоризной вздохнул Дагогват, выставляя на черную тумбочку посреди комнаты огромную тыкву с вырезанной улыбочкой и свечкой внутри. Пожалуй, только Дагогват практически не изменился: его накладные клыки из какого-то незнакомого материала контрастно выделялись на фоне его ровной улыбки, нарисованная краской струйка крови очень органично тянулась из уголка губ и пряталась в бороде, да и вообще, весь его образ высшего вампира из любовной литературы безмерно шёл ему. Дарриан проводил своего слугу уничтожающим взглядам, но шпильку не прокомментировал, сыто рыгнув после чашки с соком.
- Так что это за балаган? - просипел он, утирая рот и одновременно с удивлением хватаясь за живот.
- Хэллоуин! - вновь приободрился Гулпадорум, засияв как новенький золотой, - Это же праздник Зла, Эр'Гор! Вся нечисть собирается и наводит ужас на окрестности совершенно безнаказанно! Мы и тебя поэтому... пригласили. День сладостей, веселья и кровавых убийств!
- Никогда о таком не слышал, - колдун вцепился в поручни кресла, опасно накренившись вперед. Рядом тут же нарисовался Дагогват, с достоинством дворецкого протягивая ему стакан.
- А, точно, в вашем мире же его не празднуют. Но ты-то можешь проникнуться атмосферой! Восхитительное чувство страха и задора, радости и дрожи - разве это не прекрасно, чернокнижник?
Сзади раздался громкий характерный звук опорожнения желудка через рот. Гулпадорум удивленно обернулся и встретился взглядом с Дагогватом, держащим неопределенно стонущего эльфа поперёк живота.
- Перенервничал. С ним бывает, - пожал плечами Дагогват, а сам с опозданием признал, что демону, автору черной чумы вряд ли стоило доверять заниматься праздничным пиром.

Уродливые побеги скребутся в дверь, оставляя глубокие неровные царапины.
- Нет! Нет! Нет! - ужасается Стервятник, быстро закрывая за собой дверь. Чудовищное растение бесчинствует в теплице, лишая влаги всё, к чему прикоснутся его когтистые щупальца. И где эта гадина нашла столько материала для роста.
Подперев трясущуюся дверь спиной, Стервятник опускается на пол. Ведь продавец был совершенно прав, Такого цветовод никогда не видел.
"Нужно спасать оранжерею.": решает Стервятник. Тень, стоящий у стены рядом, одобрительно кивает.
Дверь перестаёт трястись и Стервятник, осторожно её приоткрывая, ужасается - воздух наполнен грохотом бьющихся горшков. С падающих стеллажей валятся цветы и по полу рассыпается сухая пыльная земля. Горечь охватывает Стервятника, а на глазах наворачиваются слёзы.
- Всё, ты уже труп! - кричит он, распахивая дверь.
Громадное растение словно стало ещё больше и злее. Три зубастых бутона раскрываются в ужасном оскале и четыре сочных, мощных, шипастых щупальца устремляются в гордого цветовода.
Но пространство заполняет белёсый туман, стены стремительно раздвигаются в древесные колоннады. Жестким отросткам остаётся лишь четверть пути до надменной пёстрой птицы.
Оглушительный рёв накрывает лесную чащу. "Что-то не так!": понимает Стервятник, отпрыгивая назад. Туман становится словно жиже и... исчезает в то время как уродливая сеть корней чудовища крепчает и разрастается. Побеги покрываются грубой корой, а немногочисленные листья удлиняются и становятся острыми, подобно бритвам. На "плечах" бесформенного монстра наливается четвёртый бутон колоссальных размеров. Три уже имеющихся кажутся незначительными. Наконец, он раскрывается четырёхгранной пастью, усеянною крюкоподобными зубами. Но на этом рост не оканчивается. Влага тумана, земли и деревьев вокруг впитывается в чудовищного разрастающегося монстра. Окружающие сущности, что оказались близко, в первородном ужасе разбегаются в стороны.

Страх сковывает движения стервятника. Он привёл Погибель Леса...
Десяток тонких и чрезвычайно острых побегов вырываются из "туловища" монстра в сторону птицы. Но бесконечно чёрная фигура Тени встаёт на их пути. Решив, что он - всего лишь мелочь, не заслуживающая и доли внимания, монстр направляет атаку на него. Побеги врезаются в Тень и продолжают рост внутри него, внутри бесконечного пространства внутри Тени. Резко рванувшись в сторону, Тень срезает их контуром своего силуэта.
Монстр дёргается в агонии, а его побеги скручиваются.
- Мне его не победить... - хрипло и безжизненно заявляет Стервятник, обращаясь к Тени.
Но в его разуме уже появляется иной способ избавиться от неустанно растущего монстра. Натравить на него более опасных обитателей Леса.
Концентрация останавливает нервную дрожь. Деревья, трава и пространство рывком разрывается в стороны, открывая Истинный Лес. Тут нет ни времени, ни привычного понимания пространства. Заведённый сюда монстр на миг замирает. Но тут же продолжает втягивать влагу с ещё большей силой. Стервятник больше не интересен монстру. Пусть птица и ростом с деревья, воды в ней куда меньше.

Стервятник ещё никогда не видел глубину Леса, лишённую тумана. Теперь он виден на много метров вокруг, видны змеи и скаты, что размерами превышают города, видны Великие сущности, атланты, с гороподобными телами, с тремя парами длинных ног и шеями, скрывающими жуткие морды в небесах. Змеи, что цветовод заметил ранее, вьются и снуют вокруг них как крохотные черви-чистильщики.
А древесный монстр всё тянет жидкости из окружения, уже достигая колен Великих атлантов, он впитывает облака, открывая бесконечную пустоту, наполненную иными, не менее ужасающими существами.
Наконец, ближайший атлант обращает внимание на растущего самозванца и, сокрушая мироздание рёвом, шагает в его сторону. Стервятник же взмывает в небо чтобы лучше видеть происходящее. Сейчас ему точно ничего не угрожает. Ведь единственный значимый раздражитель - приведённый им монстр.
Деревья под прямыми ногами превращаются в пыль и разлетаются в стороны. Инородный монстр пытается спастись бегством от безжалостно приближающегося атланта. Он чудовище уже почти достигает основания ног местного жителя. Тот же, разогнавшись, стремится впечатать захватчика в землю, но чудовище образует дыры в собственном теле и атлант завязает в нём. Тысячи огромных игол впиваются в толстую кожу атланта и в его неоднородное тело прорастают корни чудовища. Вой боли сотрясает Лес. К месту схватки уже спешат другие атланты, не менее угрожающего вида.
Но тело первого Великого, вставшего на защиту Леса лишается воли и из него вырываются свежие побеги с уже наливающимися бутонами. В считанные минуты его тело полностью впитывается в ужасающую систему корней. Чудовище вырастает многократно. Некоторые из атлантов замедляют движение, раздумывая, а стоит ли приближаться к ожившему лесу?

- Неужто, это конец? - безвольно спрашивает себя Стервятник, безустанно хлопая крыльями.
Ещё два атланта впитываются в могучие ветви двигающегося сгустка могучей растительности. Монстр теперь превышает размером некоторых Великих.
Но тут свершается почти невозможное. Чёрное пространство неба заслоняет сущность. Всей круглой прогалины в небе хватает, чтобы открыть обзор одному глазу.
Косые веки обрамляют белёсый белок. Бледно-зелёная радужка обрамляет чёрный круглый зрачок. Он сужается до размера луны, видимой из Ауденвилля в полнолуние. Глаз закрывается и стремительно уплывает в сторону, заменяясь огромной четырёхпалой лапой. И она приближается!
Сначала не быстро, но всё ускоряясь и ускоряясь. Но сквозь прогал ещё не проходит.
Наконец, становятся видны линии сгибов "кожи", бездонные овраги. Но они отходят в сторону и прогалину разрывает идеально ровная поверхность. Порывы немыслимого ветра вырывают деревья.

В панике, Стервятник выныривает из Леса и приземляется спиной на пол, больно стукнувшись головой. В открытую дверь из его комнаты разгромленная теплица. Но уже не она беспокоит Стервятника.

***

Наконец, становятся видны линии сгибов "кожи", бездонные овраги. Но они отходят в сторону и прогалину разрывает идеально ровная поверхность. Порывы немыслимого ветра вырывают деревья.
От облаков не остаётся и следа, открывая вид на бесконечно уродливого, но бесконечно красивого Атланта с человекоподобным строением и четырьмя руками. Его тело висит над всем лесом, а ноги и другие упираются в тысячах километров от места удара. Развитая условная мускулатура напряжена.
Колоссальная ладонь сокрушает Лес и землю под ним. Древесного атланта смешивает с землёй и обращает в пыль.

***

Загадочного продавца не удаётся вычислить в течении года. Но две тысячи семьсот шестьдесят первом году его находят с вырванными глазами.

***

Стервятник так и не обнаруживает следов монстра в Лесу. А по возвращению в Истинный Лес, он находит его полностью восстановленным. Может быть, теперь тот монстр - и есть Лес?

Отредактировано Стервятник (6 Ноя 2015 20:09:11)